Кирилловцы vs николаевцы. Борьба за власть под стягом национального единства

Бывший приват-доцент Московского университета, в эмиграции преподаватель Софийского университета М. В. Зызыкин, уже находясь в Болгарии, писал: «все его [Великого Князя Михаила Александровича в акте 3 марта. — В. Ч.] заявления в Манифесте, в том числе и признание так называемого Временного Правительства, юридические ничтожны, кроме явного отречения за себя от Престола». Но для нас главное не «юридическое ничтожество отречения», а именно вопрос о юридической преемственности престола. М. В. Зызыкин делает достаточно детальное рассмотрение ветвей династий, старшей из которых является, безусловно, ветвь Великого Князя Владимировича Александровича. В ней родились: Великие Князья Кирилл Владимирович (р. 1875), его сын князь Владимир Кириллович (р. 1917), Борис (р. 1877) и Андрей Владимировичи (р. 1879). Зызыкин отмечает, что «все происходившие от этой линии агнаты рождены от матери, не принявшей православие до брака [речь идет о Великой Княгине Марии Павловне-ст., урожденной принцессе Мекленбург-Шверинской, перешедшей из лютеранства в православие лишь в 1908 году по истечении 30 лет со вступления в брак. — В. Ч.]». Отсюда следует, что эта ветвь могла наследовать престол только «за неимением агнатов, удовлетворяющих всем требованиям Основных Законов»[136]. Из рассмотрения других ветвей династий он называл следующую «очередь, следующему по православному легитимному принципу Основных Законов: Великий Князь Алексей Николаевич, Великий Князь Михаил Александрович, Великий Князь Дмитрий Павлович, Князь Всеволод Иоаннович, Великий Князь Николай Николаевич, Великий Князь Петр Николаевич…»[137]. Иными словами, согласно трактовке русского правоведа, первым наследником престола после умерших князей становится Великий Князь Дмитрий Павлович. Не будем в данном случае добавлять историографический обзор данной дискуссии, но скажем, что это одно из немногих исследований времен эмиграции, ставивших линию престолонаследия так однобоко. Даже русские общественные и политические деятели признавали первородство Великого Князя Кирилла Владимировича. Некоторые из них в 1922 году даже выдвигали проекты сделать князя Владимира Кирилловича прямым наследником при регентстве бывшего Верховного Главнокомандующего Великого Князя Николая Николаевича[138]. В то же время заметим, что из «очереди престолонаследия» В. М. Зызыкина и вовсе выведены все сторонники Великого Князя Кирилла Владимировича (т. е. легитимисты). Это в свою очередь объясняет то, с каким недвусмысленным отношением было составлено исследование русского правоведа. Однако не будем копаться в «грязном белье».

Таким образом, у эмиграции к середине 1920-х гг. появляются «корона» и Вождь. Противоречия на уровне монархия и вождизм здесь носят скорее идеологический окрас. В силу того, что Кирилл Владимирович опередил Николая Николаевича в попытке объединить эмиграцию под своим крылом, его сопернику не оставалось ничего, кроме как пойти на соглашение со своими политическими сторонниками и фактически возглавить эмиграцию в качестве Вождя. При этом и авторитет Вождя оказался куда как более весомым, чем его родственника.