Кировская весна 1931-1935

Заиграл оркестр. Загудели аэропланы над городом. Выровнялся почетный караул. Уже прошли по перрону тт. Куйбышев, Литвинов, Розенгольц, Ворошилов, Уборевич, когда на правом фланге вокзала вытянулся во фронт начальник станции и все увидели несущийся из-под моста синий паровоз. Кинооператор Шафран стоял на паровозе у аппарата и снимал встречу. Он продолжал свою вахту. Одной рукой он вертел ручку киноаппарата, а другую – поднял в знак приветствия.

Поезд остановился. Охапки цветов полетели в окна. А люди плакали. Люди смеялись, и по лицу у них текли слезы. Дети вдруг стали высокими и большими – они взгромоздились на плечи отцов и братьев, они уже теребили усы.

Вот двинулись к выходу Шмидт, Баевский, Бобров, Каманин, Ляпидевский, все челюскинцы, встречающие проходят мимо почетного караула.

И раскрылась площадь шеренгами «линкольнов» и автобусов «АМО», превращенных в оранжереи на колесах. Цветы покрывали автомобили. Букеты были моделями самолетов и парохода. Цветы покрывали моторы машин. В этих машинах челюскинцы двинулись на Красную площадь. Шли машины, и улица была, как буря. Из окон, как крупные хлопья снега, летели листовки. Они скоро устлали всю мостовую, и улица стала белой, как фартуки дворников, как новая форма милиции, как торжественные их перчатки. Улица бушевала сплошным «УРА», улица называла по именам каждого из героев. И стройные девушки в голубой форме держали теннисные ракетки, в которых сетку заменили овальные портреты Шмидта, Молокова, Леваневского, Кренкеля и других людей, имена которых звучали теперь, как имена любимых братьев, самых преданных дорогих людей.

НА КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ

Уже на Театральной площади стояли танки и танкетки, уже нетерпеливо перебирали ногами англо-дончаки кавалерии, уже стоял напротив мавзолея сводный оркестр. Челюскинцы заполнили специально для них выстроенные трибуны. Впереди во главе с Шмидтом, – Бобров, Воронин, Копусов, Молоков, Леваневский, Ляпидевский, Каманин, Водопьянов, Слепнев, Ушаков, Кренкель, Задоров.

Из Никольских ворот Кремля вышли под гром приветствий товарищи Киров, Молотов, Калинин, Орджоникидзе, Каганович, Куйбышев, Микоян, Рудзутак, Жданов, Литвинов.

Капитаны Страны советов – члены политбюро – шли к капитанам Арктики. Сердечно и дружески члены Политбюро ЦК ВКП(б) и правительства поздоровались с челюскинцами и обняв героев, повели их на заслуженную трибуну – на мрамор мавзолея.

Речь т. КУЙБЫШЕВА

– Товарищи, мне поручено Центральным Комитетом Всесоюзной коммунистической партии и правительством Советского Союза передать горячий братский привет всем челюскинцам и летчикам – героям Советского Союза.

Сегодня – знаменательный день: мы встречаем челюскинцев, исторический поход и спасение которых составляют героическую эпопею. Усилиям Центрального комитета партии и правительства, усилиями всей страны и доблестью летчиков челюскинцы спасены.

Стоило только дойти известию о гибели судна и о положении челюскинцев, как в движение пришла вся страна. Не было такого уголка, где бы судьбой челюскинцев не интересовались, где бы не выражали тревоги за их положение, где бы не старались помочь чем только можно.

Почему было такое движение всей страны за спасение челюскинцев? Потому что знали, что челюскинцы посланы были по заданию правительства, знали, что это не просто искатели приключений, как в капиталистических странах, а коллектив работников, выполнявших то важное дело, для которого послала их страна на Север, потому что в них видели плоть от плоти нашего Советского Союза. Вот почему так велико было участие всей страны.

В свою очередь и челюскинцы, и герои-летчики показали, что они являются достойными сынами своей великой родины. Мужество летчиков – героев Советского Союза – это отражение того революционного настроения, с которым ведет наша страна, наша партия и правительство борьбу за построение социализма. Мужество и непоколебимая уверенность в благополучном исходе, царившие в лагере челюскинцев, – это отражение уверенности в успехе всего нашего общего дела и непоколебимости в борьбе за него.

Речь т. ШМИДТА

Он оглядывает площадь с огромным макетом «Челюскина», зажатого льдами на «Лобном месте». У Шмидта в петлице чайная роза. Он говорит о величественной встрече родиной своих сынов, о непоколебимом доверии партии, о партийно-советских методах победы, о счастье и гордости, о славе и долге.

Но раньше, чем Шмидт начинает говорить, в центре площади возникает в гулких аплодисментах «ура». Оно вскипает и разливается по переулкам, Никольской, Ильинке, Зарядью

Он говорит: