Кирпичи-II

Когда появились футбольные вкладыши от жевательной резинки «Final-90», мы увлеклись футболом и каждый из нас знал полный состав каждой сборной, участвовавшей в чемпионате мира в Италии. Большим шиком было иметь вкладыш с фото сборной ФРГ. Да и вообще, сборные менялись на пять-шесть вкладышей с игроками. Меньше всех почему-то ценился Балтача. Я тогда первый подписался на газету «Футбол», а Вовка на все сбережения купил резиновый мяч. Мы играли в «Жопу», «Семнадцать» и «На лучшего вратаря», а потом и за сборную двора.

Мы разводили рыбок, начав с подаренных Вовке на день рождения парочки гуппи в литровой банке с водой. К моменту, когда интерес к рыбкам сошел на нет, мы знали о них почти всё, а потомство наших гурами, макроподов и скалярий плавало не в одном десятке аквариумов города.

После «Весёлой семейки» Носова мы даже решили завести инкубатор и вывести цыплят, но так и не нашли свежеснесённых яиц. А после «Республики ШКИД» стали выпускать журнал «Пионерская справедливость». Пионерская справедливость заключалась в том, что Вовка писал язвительные фельетоны об одноклассниках, я писал стихи, где пропесочивал двоечников и лентяев, а Мишка рисовал иллюстрации. Хулиганы в мишкиных иллюстрациях были маленькие, а мы – большие, настолько большие, что видны были только наши ноги. К третьему номеру мы исчерпали весь яд и журнал сам собой закрылся.

Еще мы писали письма Наташе Гусевой, Алисе из телефильма «Гостья из будущего». Я и Вовка писали о собственных достижениях, полученных оценках, проделанной пионерской работе, количестве собранного металлолома и желании дружить с ней. Мишка писал о любви. Зря он писал любовные письма на уроке, иначе его письмо никогда бы не попало нашему классному Льву Мироновичу. Лев Миронович посчитал нужным продекламировать письмо всему классу. Читал он с выражением, а под конец поднял красного потеющего Мишку со стула и подвёл итоги.

– И дело не в теме вашего письма, Иванченко, – сказал он под незатихающий гогот всего класса. – Любовь – светлое и заслуживающее уважения чувство. Дело в вашей вопиющей безграмотности! Советский пионер сначала учится грамотно писать, а потом пишет письма.

Хорошо, он не знал того постыдного факта, что по Мишкиным письмам обучаются русскому языку монгольские пионеры. «Дарагой друк» – это сейчас можно так писать, а тогда могли и из пионеров выгнать.

В школе очкастого Пахомова любили учителя и недолюбливали одноклассники. Его дразнили ботаником и считали выскочкой, а толстого Миху Иванченко называли не иначе, как пончиком. К Михе относились скорее равнодушно, Вовка же всегда вызывал антипатию. Маленький, взъерошенный, он всегда говорил правду в глаза, не юлил, не подсказывал и не давал списывать. В драке Вовка вёл себя этаким агрессивным петушком, напрыгивал, молотил руками по воздуху, но всё это заканчивалось, как только с него слетали очки. Он всегда видел плохо, что-то там врождённое.

Мишка страдал одышкой и драться боялся, несмотря на большой рост и вес. Над ним издевались регулярно и безнаказанно – пинали в зад, прятали вещи, стирали мел с доски его зимней шапкой, закидывали ранец на дерево. Дети вообще жестоки, а Мишка, к тому же, никогда не вызывал сочувствия. У него была только мать, маленькая худенькая женщина, работавшая уборщицей в трёх местах. У тёти Раи никогда не было времени на Мишку, жив-здоров и слава Богу. Рос Мишка быстро, причём не только ввысь, а потому штаны и рукава ему были коротки, а заплатки на коленках и локтях совсем не красили. Стригла тётя Рая Мишку сама и нечасто, так что в целом вид Миша имел неопрятный – форма не по размеру, сальные волосы, грязный воротник.

Забитый и убогий Мишка, ершистый ботаник Вовка – они были моими лучшими друзьями.

Я никогда не вступался за них.

Более того, в школе я старался держаться от них подальше. Я и сам не пользовался большим авторитетом в классе, но всё-таки моё положение было не таким безнадёжным. Я хорошо учился, но не настолько хорошо, чтобы вызывать ненависть наших двоечников, безусловных заводил и спортсменов в классе. Самым сильным у нас был Петя Бурганов. От него и его подпевал и доставалось чаще всего Пахомову с Иванченко. Ко мне Петя относился вполне нейтрально, и в те немногие случаи, когда Петя проявлял ко мне благосклонность, например когда я подсказывал ему верный ответ, мне было приятно.

Вовка с Михой относились к моему поведению с пониманием. Тогда же я считал, что они должны гордиться тем, что я с ними дружу.

Жизнь нас раскидала. После школы я поступил в Питер, да так там и остался. Вовка окончил школу с отличием и уехал учиться в Тюмень, после чего вернулся и работает сейчас инженером на местном предприятии. Мишка после восьмого класса поступил в техникум, отслужил в армии и нашёл работу в охранном агентстве. Он уже не такой толстый, скорее здоровый, и драться не боится.

***

Во дворе посигналили.

– Серёж, за тобой, – сказала мама, выглянув в окно.