Кирпичи-II

Набираю питерский номер – гудки – никто не берёт. Пока спокоен, но в глубине какое-то неприятное липкое чувство. Набираю Ксюшин сотовый. Считаю гудки. Раз, два, три... Возвращается Миха. Вовка внимательно наблюдает за мной. Семь, восемь...

– Алло?

– Ксюш, привет! Как ты? Ты где? А то я домой звоню, тебя нет.

Связь плохая, но в трубке всё равно слышен чей-то смех и музыка. Подходит официантка и начинает шумно расставлять приборы, водку, графин с соком. С трудом разбираю, что говорит в трубку Ксюша.

– Серёж, всё хорошо, я с колегами после работы зашла в кафе, уже собираюсь домой. Когда вернёшься?

– Скоро, солнце, скоро. Не скучай, люблю тебя!

– Жду, целую, пока!

И снова гудки. Натягиваю улыбку, отключаюсь и кладу телефон в карман.

– Привет бы хоть передал, – укоризненно говорит Миха.

– Да сыта она уже вашими приветами, в гости вас зовет. Приедете?

– Хмм... – переглядываются друзья, – летом? На свадьбу?

Я молчу. О свадьбе Ксюша не хочет ни говорить, ни слышать. Институт надо закончить, стаж набрать, для себя пожить, мне на ноги встать – причин много. Но объяснять это друзьям не хочется.

– Посмотрим, ещё не думали, – говорю я, – но приглашу по-любому.

– За это и выпьем, – говорит Вовка и протягивает рюмку.

***

Мы начали третью бутылку водки. От михиного шашлыка остались обглоданные ребрышки, а пепельница стала полна окурков. На мой вопрос, меняют ли тут пепельницы, Мишка удивлённо пожал плечами: «Зачем?». И правда, зачем. Провинциальный сервис, что уж там. Настроения не было. Раз пять звонил домой в Питер, трубку так никто и не берёт. Звонить на прямую Ксюше нет желания, не хватало, что бы она меня еще заподозрила в излишнем контроле или ревности.

– Петька! – радостно восклицает Миха.

Оглядываюсь – к нам подходит какой-то неопрятный мужик.

– Кто такой? – тихо спрашиваю у Вовки, не отводя взгляда от мужика.

– Петька Бурганов, если помнишь, одноклассник наш.

– Садись, Петруха! – жмёт ему руку Мишка и движением приглашает за стол.

Петя здоровается за руку со мной и Вовкой и садится рядом с Михой.

– Бли-и-ин! – вглядывается Петя в меня. – Резвей! Ты что ли? Приехал?

– Я. Приехал.

– А я слышал ты в Москве сейчас! Ну, дела! – шумит Петька. – Наливайте, мужики!

Мишка знаками показывает официантке, что нужна ещё рюмка.

– Да не в Москве он, – поправляет Вовка, – в Ленинграде. Неделю уже как в городе.

– Да нам всё одно – столица! – отмахивается Бурганов. – Ну, как ты там, Серёга? Женился? Дети? У меня трое уже, два сына, дочка! Эх, как же я рад тебя видеть, дружище! Мы же, считай, со школы и не виделись! А помнишь, как мы в шестом классе…

– Слушай, тебе чего надо? – перебил я его. – Откуда такая душевность? С чего бы вдруг?

– Серёг, ты чего?..

– Да ничего. Где твоя душевность была в школьное время? Поднял жопу и исчез. Быстро.

Бурганов потемнел лицом. Улыбка слезла с его лица. Он встал, не чокаясь, выпил и утёрся рукавом. Вовка с Михой попытались его усадить назад, но он отмахнулся.

– Вот, ты, какой стал, Серёга, в Ленинграде своём. Уж сколько слышал о ленинградцах, всегда только хорошее. Мол, и люди там душевные, и вообще. Да только, видать, не в том Ленинграде живёшь ты. Откуда ж в тебе гнили столько? – Бурганов пожал руки Пахомову и Иванченко. – Спасибо, мужики, свидимся ещё.

Смерив меня взглядом, Петька Бурганов ушёл в другой конец зала. Молчание прерывал тихий голос Мишки:

– Зря ты так с Петькой-то. Он через многое прошёл, в Чечне отслужил, мать умерла, пока он с чехами воевал. Нормальный он мужик, не то что… Ладно, пора мне, вставать рано.

– Докинуть? – спросил Вовка.

– Да сам доберусь.

С этими словами Мишка вытащил из бумажника пятисотенную, кинул её на стол и ушёл. Вовка тоже засобирался.

– Серёг, поехали тоже. Моя беспокоится, домой надо.

– Езжай, я посижу ещё, – ответил я.

– Ну, до завтра тогда. Родителям привет. И это… Помнишь, как мы днями напролёт играли в «Мортал Комбат»? Ты же никогда не добивал, не делал «фаталити», а выбирал дружбу. Помнишь? Френдшип! Френдшип эгейн.

Вовка ушёл. Я заказал ещё водки и снова набрал домашний. Трубку никто не брал.