Кисельные берега (СИ)

- Я не стану тебя слушать!

Тёмная паника овладевала разумом: «бежать!», «бежать!» сигналила она тревожной красной лампочкой. Девушка попыталась взмахнуть крыльями и… поняла, что крыльев больше нет.

- Отлеталась! – торжествующе констатировала ведьма. – Хватит. Не взлетишь больше никогда.

- Неправда!

- Да правда, глупое ты пресмыкающееся, правда! Я ж обещала тебе правду – так вот же она, получи и распишись. Вина тебя в небо не пустит.

- Какая ещё вина?

- А передо мной, краля?

- Нету у меня перед тобой никакой вины!

- Ой ли? А чего ж тогда крылышки утеряла, меня признавши? Да и не я одна на шее у тебя гирькой пудовой повисну. Много ты людей обидела, с таким грузом не взлетишь!

- Что за бред?!

- Не взлетишь, - покачал головой Жиль де Ре, шагая из тумана.

- Вряд ли, - хмуро согласился с ним свинарь, отвергнутый жених Большемокрицкой принцессы. – Самодовольство и беспечная жестокость не добавляют душе лёгкости, Фредерика.

Грустно вздохнул, пряча глаза, Синьбао; злобно зыркнула из сумрака жена Людоеда; потупившись, покачала головой Мэйли; яростно вращая глазами мелькнул за клоками тумана Шахрияр с верным визирем своим; и Зарема… Да, Зарема, которую она пыталась подставить под утреннюю казнь вместо себя…

Персиянка неожиданно подмигнула ей и, придерживая Сырника за шкирку, приложила палец к губам.

Ведьма резко повернула провал чёрного капюшона к нарушительнице ритуала священной порки.

- Чего это ты расподмигивалась, персидская ворона? Может, чего-то знаешь, чего не знаем мы? Может, рецепт откупного изобрела?

Зарема покачала головой:

- Не изобрела, нет. Вины с себя не снимешь, это не одёжка. И индульгенцией не прикроешь. Но, - она посмотрела на Киру блестящими тёмными глазами и улыбнулась, - есть одно условие, при котором тягости отступают, а крылья снова расправляются за спиной. Разве ты не знаешь этого, подруга?.. Разве не знаешь?

Разве не знаешь? Разве не знаешь, Кира?

Кира в растерянности помотала головой.

Ну что ж ты, Кира… Кира… Кира… Ки-ра! Кира!! Кира!!! Проснись!

Захлебнувшись вдохом, словно вынырнувший со дна утопающий, девушка стремительно села… и обнаружила себя в лодке, суматошно хватающей ртом воздух. Куртка, которой она укрывалась, сбилась на ноги, лоб и спину покрывала холодная испарина. Дрожащей рукой она провела по влажным волосам.

За бортом по-прежнему шевелилась молочная рябь. Над лодкой висел холодный, совсем не летний туман – почти такой же, как во сне. Но даже он, густой и липкий, не мог укрыть тёмную полосу пологого берега, к которому прибило лодку.

Невольная путешественница плеснула себе в лицо забортного молока, утёрлась рукавом и огляделась вокруг уже более осмысленно.

«Приплыли», - решила она и накинула на плечи куртку.

Было более, чем зябко. Веяло совсем не свежестью летнего утра. Скорее уж стылой промозглостью поздней осени.

Киру это ничуть не обескуражило: осень так осень. Подумаешь. В последнее время стремительная смена сезонов – далеко не единственный повод для удивления. Это уж точно. И далеко не самый впечатляющий…

Пошарив по дну лодки в поисках своих вещей, девушка заметила на корме горшок, прикрытый вышитым полотенцем. Это ещё что? Вчера его здесь точно не было! Откинув убрус, Кира онемела: глиняная посудина оказалась доверху наполнена… кашей? Из разварных пшеничных зерен, в прозрачном сиропе, с изюмом и финиками? Да нет же, она не ошибается! Никакая это не каша. Это кутья.

Девушка отбросила зажатое в руке полотенце, словно по нему полз ядовитый паук. И торопливо, оступаясь и оскальзываясь, бросилась выбираться из лодки.

Не оглядываясь, она перебежала травянистую полоску пляжа, вскарабкалась на крутой берег, поднявшись над рекой и туманом, и перевела дух.

Проклятые чудеса! Что они означают? На что намекают? Не иначе, как на то, что её пригласили присоединиться к поминкам. Вот только к чьим?.. По… Медведю? Или по ней самой? В какие дебри приплыла она по этому молочному Стиксу? Уж не на тот ли свет?

«Тот свет» выглядел весьма прозаически: берег над рекой дышал поздним серым ноябрём. Тоска и безотрадность умирающей осени всегда действовали на Киру угнетающе. И сейчас, вместе с холодным сырым воздухом, уныние просочилось ей в душу и улеглось там, свернувшись змеиными кольцами.

- Ладно, - проговорила она дрогнувшим голосом и огляделась по сторонам. – По крайней мере, черти не варят здесь грешников в огненной лаве. Жить можно. Хотя… - новоприбывшая прищурилась, зацепившись взглядом за нечто далее, по берегу, за стволами жидких осин, похожее на строение… – Хотя, может, вот и она, грешниковарня маячит…

Кира закинула сумку на плечо и двинулась навстречу судьбе. Ну а куда ещё? Вряд ли в этом случае возможны варианты – от судьбы ведь не уйдёшь. И от той её неумолимости, которая привела сюда свою жертву – по единственной дороге, от вехи к вехи… Не она шла, её вели. Маленькую, тщеславную пешку, возомнившую, будто не чья-то рука ею двигает, а она сама скачет с клетки на клетку кого-то спасать.