Кишот

В самолете домой, в полусне, сам не свой от горя и водки, Брат увидел, как его собственное отражение в самолетном иллюминаторе говорит ему: “У мира нет другой цели, кроме того, чтобы ты закончил книгу. Как только ты сделаешь это, звезды начнут исчезать с небосвода ”.

Глава восемнадцатая Кишот достигает своей Цели, в то время как на его Возлюбленную обрушиваются Позор и Скандал

Зайдя в Центральный парк на углу Семьдесят второй улицы и Пятой авеню, Кишот поднес руку к полям шляпы, чтобы поприветствовать памятник Сэмюэлу Морзе и задумался: какое закодированное сообщение – точка-тире-точка-тире – он бы сейчас отправил, будь у него такая возможность? Как бы он теперь написал, кто он таков, как бы сформулировал, чего хочет, и какой секрет решил бы поведать всему миру или кому-то одному, очень важному? Неожиданно он дал четкий ответ на свой вопрос: он – влюбленный, единственное, чего он хочет, – ответная любовь его Возлюбленной, и свою великую любовь он будет выстукивать азбукой господина Морзе, выкрикивать с крыш, шептать Возлюбленной на ухо, ту любовь, осуществление которой и есть единственная оставшаяся цель и наиболее важная функция нашей доброй матушки-Земли. Кишот думал также о современном изобретателе и бизнесмене Ивеле Сенте и его машинах NEXT. Быть может, созданные мистером Сентом волшебные порталы, “Мэйфлауэр” и т. п., появились лишь для того, чтобы сделать возможным идеальный конец: Кишот и Салма покинут эту гибнущую юдоль скорби и будут вместе вкушать вечное блаженство на этих – как там Женщина-Трамплин их называла? – Елисейских полях. Как удачно все складывается.

Кишот чувствовал, что постепенно вливается в себя прежнего. Слишком долго он пробыл в долине обретения прощения, слишком задержался в долине восстановления утраченной гармонии, слишком погряз в насущном, не разобравшись с которым не мог подступиться к главному. Женщина-Трамплин отправила его в путешествие к его прошлому, накинула на него обличье человека, который для него больше ничего не значил, однако это прошлое было всего лишь ее версией событий и его роли в них, в то время как правда, как порой по-прежнему казалось Кишоту, на каком-то этапе оказалась искажена. Время от времени Кишотом овладевала мысль, что на самом деле это она была перед ним виновата, что она была той, кто выдвинул против него несправедливые обвинения, той, в ком было мало любви; если бы только он мог все вспомнить, пробраться сквозь туман в голове и вспомнить, увидеть, понять, он смог бы предъявить ей факты, доказать, что она перевернула все с ног на голову, вытащила неизвестно из какой задницы (конечно, если бы в приватном пространстве собственных размышлений он позволял себе подобные выражения), и значит, в конце концов извинялся как раз тот человек, которому должны были быть принесены извинения, именно он безоговорочно и униженно каялся. Увы, он ничего не помнил. Сплошные сумятица и туман. В конце концов, все нормально, он не против, в любом случае примирение было необходимо, кто-то должен был признать свою неправоту, сложить оружие, опуститься на колени, пусть даже это и было несправедливо. Спустя столько лет Женщина-Трамплин заставила его вновь влезть в шкуру, которая больше ему не подходила, и он должен был надеть ее, как власяницу, и раскаяться в деяниях, которые не может вспомнить. Это не важно. Теперь он сбросил свою старую кожу и предстал миру Кишотом, доблестным рыцарем, мистическим амантом, ищущим, подобно сэру Галахаду, свой Грааль, Грааль Любви, копящим силы, чтобы быть готовым наконец встретиться со своей судьбой лицом к лицу.

За примирением брата и сестры последовало их расставание. Кишот понимал, что вставший на Путь рыцарь не может позволить себе ни одной ночи в неге и роскошестве, пусть даже в доме своей сестры-богачки. Рыцарю должно хранить твердость духа и чистоту помыслов, жить аскетом. Комфорт делает его слабым.

– Так вы останетесь у меня? – спросила Женщина-Трамплин, великодушно предложив им передохнуть после долгих скитаний.

К собственному удивлению, Кишот ответил ей:

– Нет.

“Блю-йоркер”, при всех его недостатках, соответствовал его целям гораздо больше. Он, а не лофт в Трайбеке, был частью истории, которую он проживал. Он чувствовал, что ему жизненно необходимо вернуться в свой номер и для успокоения посмотреть там телевизор.

– Спасибо за приглашение, – ответил он сестре. – Но лучше мы все останемся на своих местах – я, мой сын и моя машина.

Его ответ сразил Санчо наповал.

– Ты это не серьезно, – закричал он.