Кишот

– Даже не вздумай спорить, – кричал парень, – ты обязан меня обеспечивать. Ты должен купить мне все. Не буду же я все время ходить в одном и том же! Рубашки, брюки, трусы, носки, кеды, сапоги, худи, пальто и шляпа наконец! Плюс к этому я должен теперь регулярно что-то есть, ты должен покупать больше продуктов. Далее. Когда мы выберемся отсюда, я хочу иметь свою комнату, чтобы больше никогда не слышать по ночам отбойного молотка, что стучит у тебя в носу ночами. И раз уж у нас такой разговор, хочу прояснить сразу, что не собираюсь жить с тобой вечно. Мне нужна работа, нужно собственное жилье и все прочее. Ничего подобного мы здесь не найдем, так что давай свалим при первом удобном случае. Тебе было очень удобно жить со мной до сих пор, но теперь все иначе, теперь у меня есть собственные потребности.

– Ты ни в чем не будешь нуждаться, – наконец заговорил Кишот. – У меня есть некоторые сбережения, их как раз должно хватить для начала. И еще компенсация при увольнении.

– Точно, еще деньги! – молодой человек щелкнул пальцами. – Мне нужен собственный банковский счет. Это важно. Важно иметь пластиковую карту, важно, чтобы там был кредитный лимит. Если ты ничего не покупаешь, не осуществляешь никаких платежей, для системы тебя не существует.

– Наберись терпения, – увещевал Кишот сына, – всему свое время. Видишь ли, в настоящий момент я совершаю странствие, великое странствие, и это для меня самое главное. Уверен, ты понимаешь.

– Хорош заливать, – грубо прервал его юноша, – какое еще странствие? Что ты там совершаешь? Как я вижу, ты тупо стоишь на одном месте.

– Отнюдь, – возразил Кишот, – сейчас я нахожусь в первой долине, которую должен миновать любой ищущий.

После завтрака прямо на колченогом столике для пикника Кишот расстелил большую карту континентальной части Соединенных Штатов. Над ними кружили птицы из гнезда на высоком шесте в центре туристического лагеря, пара скопов, морских ястребов с размахом крыльев под два метра.

– Ястребы – отличные охотники, – начал рассказывать Кишот. – Рыбы уходят на глубину, едва завидев их силуэт. Для нас встретить их сейчас – большая удача. Они прилетели благословить наше начинание.

– Что ты собираешься там искать? – поинтересовался Санчо, тыкая пальцем в карту, – ближайшие стоковые магазины?

– В одном классическом труде говорится, что странник должен пройти через семь долин.

– Про какую телепередачу ты сейчас говоришь?

– Это не телепередача, а то, что было гораздо раньше. До изобретения телевидения.

– Обалдеть, – только и смог сказать Санчо. Концепция мира до телевидения потрясла даже его саркастическую натуру. Наверняка это было ужасно давно.

– Ну и где эти долины находятся? – решил немедленно выяснить он. – О чем вообще речь? Это долина Сан-Фернандо, где живут классные девчонки? А еще вампиры, они направляются на запад по бульвару Вентура? А может, это Солнечная долина? Или Долина Смерти? Долина Счастья? Вэлли-Фордж? Других долин на карте я не вижу.

– Речь идет не о настоящей долине, – пояснил Кишот, – это просто метафора. Семь долин могут физически располагаться где угодно, совершенно где угодно.

– Объясни мне тогда, как мы собираемся увидеть их на карте? – вполне резонно поинтересовался Санчо.

– Любое странствие, – пустился в разъяснения Кишот, – осуществляется одновременно в реальном – у нас он представлен картой – и духовном мире. Последний полон символов, а его невидимые карты находятся прямо у нас в головах. В реальном мире каждый проходит путь к своему Граалю. Мы преследуем небесную цель, но нам предстоит вполне земное путешествие по Соединенным Штатам.

– Я ничего не понял, – признался Санчо, – ну и ладно.

– Первую долину называют Долиной Поиска. Здесь странник должен забыть про любого рода догмы, в том числе представления о вере и неверии. Пожилой возраст – и есть эта долина для каждого человека. Когда стареешь, начинаешь ощущать, что диктат времени утрачивает власть над тобой. Настоящее со всей своей реальностью и однозначными – на самом деле спорными – представлениями о ней размывается, перестает быть реальным. Прошлое остается далеко позади, и ты не можешь представить для себя реального будущего, на которое можно опереться. Когда прошлое, настоящее и будущее утрачивают для тебя свой смысл, ты оказываешься лицом к лицу с Вечностью, впускаешь ее в себя и сам становишься ее частью.

– Но если вера и неверие – реальное и нереальное – утрачивают для тебя всякий смысл, – Санчо выразительно постучал пальцем по голове, – для тебя перестает существовать и все остальное, так? Есть только ты и твоя пустая голова. К чему хорошему это может привести? Да и может ли?