Кишот

Метафизическая сторона письма, отказ от малейшего намека на веру, а также от неверия, полного и частичного, означает, что совершивший это с открытым сердцем смотрит прямо в глаза истинной реальности и внимает ее посланиям, также заинтересовала ее.

Она даже сделала ксерокс письма и излишне много раз перечитала в своем “майбахе” по дороге домой. Наблюдавший за этим водитель в надежде поднять ей настроение, позволил себе шутку:

– Мисс Дейзи, позвольте спросить, отчего у вас сегодня так блестят глаза? Может быть, это любовь?

В ответ она сердито фыркнула:

– Веди-ка ты лучше машину, Хоук. А то ведь уже продают беспилотные лимузины, ты не знал?

– Понял вас, мисс Дейзи, – водитель подавил смешок. – Просто стало интересно, продлится ли ваша любовь хотя бы до завтра?

Возможно, Салма так близко приняла к сердцу второе письмо Кишота еще и потому, что не понаслышке знала о душевных болезнях и борьбе с ними уже в третьем поколении. Она уже давно находила в себе верные признаки чумы, поразившей их род, и прибегала к помощи сильнодействующих препаратов, она даже знала, в каком ритме это с ней происходит, и сумела согласовать этот ритм с графиком эфиров и съемок, о схеме употребления лекарств она, не скрывая свой диагноз “диссоциальное расстройство личности”, открыто рассказывала в своей передаче:

– Литий и галдол, галдол и литий, – делилась она с от души веселящимися зрителями в студии, а после просила их пропеть хором:

– Литий и галдол, галдол и литий! Кто не может жить без них, к нам все приходите!

К диагнозу “биполярное расстройство” Салма привыкла с трудом, поскольку заболевание, от которого страдали ее мать и бабушка, называлось иначе, маниакально-депрессивный психоз, и ей казалось, что старое название гораздо лучше подходит к ее наследственному состоянию: она в буквальном смысле ощущала, как каждый миг, дни и ночи напролет, в уголке ее левого глаза сгущается непроглядная тьма, а в уголке правого накапливается нестерпимое сияние. Лекарства помогали – почти помогали – ей держать своего монстра внутри, но случались и срывы: так, например, в Сан-Франциско в приподнятом настроении, именуемом иначе гипоманиакальным состоянием, она за день обегала весь город, буквально сметя с полок весь дорогой антиквариат – старинную деревянную маску из Камеруна, редкий набор японских порнографических картинок в стиле укиё-э и небольшое полотно кисти позднего Сезанна, – все это тем же вечером ее личному помощнику и по совместительству эпизодическому любовнику пришлось вернуть в галереи, поясняя продавцам, когда Салма не могла их слышать, ее состояние. После этого случая ее лечащие врачи заявили, что она начинает демонстрировать признаки невосприимчивости к медикаментозной терапии и порекомендовали ей пройти курс электросудорожной терапии, ЭСТ.

– Шоковая терапия? Вы хотите лечить меня электрошоком? – шутила она в ответ. – Но, дорогие мои, неужели вы до сих пор не поняли: меня невозможно шокировать. Даже электричеством.

И все же она согласилась. Ей необходимо отказаться от лития, убеждали ее профессиональные медики, ведь он может оказывать на человеческий организм токсическое воздействие, если употреблять его, например, в сочетании с фруктовыми соками.

(– Жаль, хорошая была песенка, – ответила врачам Салма.)

Придя в себя после первого сеанса шоковой терапии, она радостно поинтересовалась:

– Незабываемые ощущения, просто класс! Наверное, мне следовало спросить об этом раньше, но я забыла: есть ли у этого лечения побочные эффекты, которых стоит опасаться?

– В течение некоторого времени вы можете испытывать своего рода замешательство, не понимать, что происходит вокруг, – пояснил ее главный лечащий врач.

– Дорогой мой, – воскликнула девушка, – вы правда думаете, что это кто-то заметит?

– Возможны также временные, в очень редких случаях необратимые, провалы в памяти.

– Ага, – прозвучало в ответ. – Наверное, мне следовало спросить об этом раньше, но я забыла: есть ли у этого лечения побочные эффекты, которых стоит опасаться?