Кислый виноград. Исследование провалов рациональности

Аксиома, согласно которой поведение с целью произвести впечатление непременно не справляется с задачей, очевидно, оспаривается следующим замечанием: можно вызвать искомые состояния в других людях, подделав указанное неинструментальное поведение. Ясно, что часто так и происходит. Часто можно добиться успеха при помощи тщательно сымитированной беззаботности, деланого безразличия, тонко рассчитанной щедрости или вдумчиво спланированной спонтанности. Многие из приемов соблазнения основаны на подобных стратегиях, порой дополненных обезоруживающей искренностью в отношении того, что человек делает. В романе Гамсуна «Мистерии» главный герой Нагель сначала поражает бедную Дагни своими странными разговорами и поведением, а потом добивает, признавшись, что все было рассчитано на то, чтобы ее поразить. Конечно, признание в отсутствии спонтанности само должно быть спонтанным! Вальмон в «Опасных связях» при помощи подделки успешно влюбляет в себя президентшу де Турвель, тогда как для соблазнения Сесиль де Воланж требуется всего лишь капелька шантажа. В качестве еще одного примера удачной подделки, подсказанного мне в беседе Эрнестом Гелнером, можно привести магрибскую «большую шишку» – важного человека, который следит за тем, кто подъезжает к его дому, чтобы принять гостя с хорошо отмеренным количеством внешне нерасчетливого гостеприимства.

Примерам такого рода несть числа. И все же есть множество случаев, в которых подделка оказывается очень трудной, либо попросту невозможной, либо самоподрывной. Именно в этом порядке я и рассмотрю ответы на вышеприведенное замечание. Читатель также должен помнить о более общих ответах, предложенных в II.3.

Некоторые состояния очень трудно подделать. Отстраненный наблюдатель почти во всех случаях отличает деланое равнодушие от искреннего. Мы (не иначе как по веским эволюционным причинам) настолько восприимчивы к движениям глаз других людей, что способны уловить мельчайшие нюансы их отношения к нам. Того, чей взгляд блуждает по комнате, случайно останавливаясь на одних людях и скользя по другим, с легкостью можно отличить от того, кто с деланым равнодушием бросает взгляды по сторонам и выдает себя, показывая осведомленность о присутствии в комнате человека, которого он не хочет замечать. Да, обман может быть успешным, если чувства намеченной жертвы слишком притуплены, чтобы его заметить. Так, равнодушие возлюбленного причиняет немалую боль, поскольку человек не в состоянии заметить, что оно умышленное и потому тоже является формой внимания. (И наоборот, человек может быть настолько ослеплен страстью, что решит, будто взгляд, остановившийся на нем случайно, на самом деле был обращен к нему намеренно.) Однако даже если страсть может не замечать подделок, это не означает, что ее можно ими вызвать.

В качестве примера из книг возьмем любовь Люсьена Левена к мадам де Шастле – одну из самых трогательных и забавных любовных историй в мировой литературе. Двое возлюбленных ярче всего воплощают личную философию любви Стендаля: «только если любить меньше, можно обрести смелость в любви», а «вульгарная душа способна точно подсчитать шансы на успех»[168], тогда как нежная душа «и при всем остроумии никогда не будет обладать необходимой легкостью, чтобы высказать самые простые вещи, которым наверняка обеспечен успех»[169]. Таким образом, они не в состоянии объясниться друг с другом, ведь признание другому в любви было бы признаком этого вульгарного качества. Те самые черты Люсьена, которые внушают мадам де Шастле любовь к нему, мешают ему разглядеть очевидные знаки любви с ее стороны и воспользоваться ими. В один момент этого нежного и комичного балета она решается ответить на письмо Люсьена, внушив себе, будто бы суровый и высокомерный тон извинит ее реплику. Люсьен, естественно, принимает письмо за чистую монету; он не способен понять, что сам факт письма намного красноречивее содержания. Стендаль комментирует в ироническом отступлении:

«О! Мадам де Шастле ответила! – такова бы была реакция молодого парижанина с более вульгарным воспитанием, чем у Левена. – В своем величии души она наконец-то приняла решение. Все остальное – формальность, которая займет месяц или два в зависимости от того, насколько я сам буду ловок, и от ее более или менее преувеличенных понятий о том, какой должна быть защита женщины величайшей добродетели[170].

Так продолжается некоторое время, возлюбленные почти готовы признаться друг другу, но все же не решаются. Однажды мадам де Шастле отчитала Люсьена за слишком частые визиты, которые могут нанести урон ее репутации: