Читаем Кислый виноград. Исследование провалов рациональности полностью

Кислый виноград. Исследование провалов рациональности

Однако я полагаю, что подобные механизмы менее распространены, чем полагают марксисты, например сторонники теории гегемонии. Это действительно исторический факт: ценности и верования подданных тяготели к тому, чтобы поддерживать правление господствующей группы. Но, по моему мнению, в целом это происходит через стихийное изобретение идеологии самими подданными, через ослабление диссонанса или же через иллюзорное восприятие ими социальной каузальности (IV.2). Яркий пример – стихийное изобретение религии, которое уже обсуждалось в разделе III.2. Когда Маркс говорит, что социальные принципы христианства «проповедуют необходимость существования классов – господствующего и угнетенного, и для последнего у них находится лишь благочестивое пожелание, дабы первый ему благодетельствовал»[409], с трудом верится, что для него этот аргумент не обладал некоторой объяснительной силой с точки зрения выгод от религии для правящего класса; и то же самое касается использования им выражения «опиум народа». Тем не менее опиум можно не только принимать, но и раздавать: не всех наркоманов заставляют приобрести зависимость путем манипуляций[410]. Как давно стало ясно читателю, я в высшей степени симпатизирую взгляду Поля Вена, согласно которому угнетенные верят в превосходство или даже божественную природу правителя, поскольку это хорошо для них, хотя факт их веры также благоприятен и для самого правителя.

Против подобного взгляда можно выдвинуть два возражения.

Первое возражение[411] – правящий класс, владеющий средствами образования, мог бы подкорректировать искаженные и иллюзорные убеждения подданных, если бы захотел. Поэтому тот факт, что он так не поступил, заставляет его разделить ответственность за их идеологию. У меня есть три коротких ответа. Во-первых, моральная ответственность не может выступать основанием для вменения каузальной ответственности (нельзя вывести «есть» из «должен»[412]), а меня здесь интересует исключительно каузальность. Во-вторых, акты упущения обычно не могут служить причинам[413], хотя они могут служить основой для наделения моральной ответственностью. И, в-третьих, такое возражение предполагает, что правящий класс не разделяет указанные убеждения (например, римские императоры сами не верили в свою божественную природу). Но если следовать за Веном, это ошибка в понимании религиозной психологии. Подданные будут верить только в превосходство тех правителей, которые никогда не снизойдут до того, чтобы его доказывать, потому что имплицитно верят в него. В частности, с трудом верится, будто бы на многих советских граждан производили впечатление ежедневные восхваления советских лидеров в прессе.

Второе возражение[414] заключается в следующем. Учитывая, что легитимация была изобретена угнетенными стихийно, не можем ли мы разумно утверждать, что в отсутствие такой идеологии (например, при наличии альтернативной – бунтарской) правители бы обрушились на подданных с жестокими репрессиями? Если это условие принимается, не следует ли отсюда, что в классовых обществах правление господствующего класса будет стабилизироваться неким механизмом, будь то эндогенная и стихийная вера в естественное превосходство угнетателей или жестокая репрессивная система? А следовательно, не должны ли мы заключить, что на высоком уровне обобщения имеется функциональное объяснение наличия таких механизмов? Присутствие некоего механизма будет объяснено стабилизирующим эффектом, даже если потребуются иные аргументы для объяснения того, почему реализован именно этот механизм. Иными словами, когда спрашивают «Почему он здесь?», можно ответить «Потому, что если бы его не было, было бы нечто другое с теми же последствиями». И может показаться, что это дает объяснение с точки зрения последствий. Здесь я приведу возражение, аналогичное тому, которое было выдвинуто ранее в разделе III.3 против контрфактического анализа власти. Тот факт, что в отсутствие действительно работающей причины некая другая причина вызвала бы тот же или сходный эффект, никоим образом не подрывает объяснительную силу действительной причины.