Кисмет

Какое-то время Анна медлит у ворот, стараясь отдышаться и глядя на вывеску: белый пластиковый прямоугольник на массивных деревянных воротах с названием организации, набранным незатейливым рубленым шрифтом. Банальность логотипа вселяет в Анну уверенность. Она ожидала столкнуться с архитектурным чудом, дизайном из стекла и хрома, но уже на входе понимает, что попала в обычное, без претензий учреждение. Это наталкивает на мысль, что работающие внутри сотрудники тоже вполне земные люди — те, кто дышит воздухом, пьет воду, говорит «привет», «пока», «спасибо». Они проводят журналистку в офис, предложат чай-кофе, отведут к Сахине, и даже она будет твердо придерживаться основных правил приличия. Все, что требуется от Анны, — задавать вопросы, и неумолимые законы вежливости заставят Сахину открыться и поведать свою историю.

Через небольшую дверь в огромных деревянных воротах Анна проходит в огороженный двор с двумя приспособленными под офисы складскими помещениями с высокими окнами. Девушка подходит к левому зданию, на котором висит такой же знак, как снаружи, только крупнее, и жмет на звонок. Через несколько мгновений дверь щелкает, и ее открывает невысокая женщина средних лет со смуглым лицом и длинными темными волосами.

— Вы, должно быть, Анна, — улыбаясь, она протягивает руку, и Анна осознает, что разговаривает с самой Сахиной Бхутто. — Вам повезло. Вы застали меня в обеденный перерыв.

— Добрый день. Здравствуйте, — Анна наконец пожимает протянутую руку. — Да, это я. Рада встрече. Приятно познакомиться.

Анна ступает в темный, загроможденный вещами коридор, смутно, но настойчиво напоминающий ей о раздевалке в начальной школе. Он ведет в просторное помещение открытой планировки размером с авиационный ангар: обращают на себя внимание беленые шлакобетонные стены и множество тропических растений, пышно растущих на подоконниках и перегородках между рабочими местами. В офисе находится около сотни или двух сотрудников — все они кажутся Анне на удивление молодыми, модно одетыми и привлекательными, — некоторые собрались вокруг столов и что-то энергично обсуждают, иные сидят по одному за огромными «макинтошами» или большими наклонными кульманами. Кое-кто из этих молодых лощеных архитекторов небрежно скользит мимо Сахины по центральному проходу, и каждый раз она говорит: «Чао, дорогой» или «Привет, солнышко», и иногда после этого следует звук поцелуя — «муа». Временами они с любопытством смотрят на Анну, идущую на два шага позади Сахины, и девушка отвечает глуповатой вымученной полуулыбкой, которую изображает на лице, когда на работе случайно встретится с кем-нибудь глазами. Ее взгляд уносится от них на дальнюю стену, где под громадными часами — их часовая стрелка, наверно, крупнее, чем рука Анны — огромными черными буквами написано «Никогда не прекращайте познавать мир».

— Как поживает милый Клем? — интересуется Сахина, когда приводит Анну к ячейке в центре зала, рядом с которой стоит стол с недоеденным сэндвичем. — Мы очень дружим, хотя порой по-разному смотрим на вещи. На самом деле никогда не находим согласия. Но именно поэтому мы и любим друг друга: наши словесные баталии позволяют оттачивать аргументы. Вы хорошо его знаете?

— О, я вообще его не знаю, — отвечает Анна, устраиваясь напротив Сахины. В соседней ячейке сидит молодой блондин с детским лицом, в круглых очках, с расчесанной на прямой пробор челкой, и Анну несколько беспокоит, что он будет все слышать. — Однажды я ехала с ним в лифте, но и только.

Сахина улыбается и откусывает сэндвич. Она просит извинения: в три часа ей нужно идти на встречу с китайским послом, поэтому приходится есть сейчас. Анна отвечает, что ничего страшного, и начинает готовиться к интервью. Она уже вытащила диктофон и ручку, сложила список вопросов в середину своего блокнота, а Сахина еще не прожевала то, что откусила. Архитекторша откусывает снова, потом еще раз, производя впечатление человека, который ест в спешке, и Анна, наблюдая за этим, делает вид, что перекладывает свои вещи. Выглядит Сахина не блестяще. На шее от подбородка до ключиц заметны складки, неестественно огромные глаза словно вылезают из орбит, морщинистая кожа вокруг век напоминает потрескавшуюся штукатурку. Сахина кладет в рот последний кусок, вытирает салфеткой руки и с набитым ртом говорит, что это лучшие трамедзино в Лондоне, что ей привозят их из Сохо на велосипеде, а работничкам кафе в Воксхолле нельзя доверить даже поджарить яйцо.

— Они даже мюсли не могут приготовить, — подхватывает Анна и рассказывает о кафе у автобусной станции, где ей принесли мюсли с йогуртом, похожие на мороженое. К ее изумлению, Сахина громко хохочет. От глубокого гортанного смеха дряблая кожа у нее на шее колеблется, глаза закрываются, и кажется, что она связывается с потусторонним миром. Потом она прочищает горло, говорит, что ей это понравилось, наклоняется вперед и спрашивает:

— Ну хорошо, дорогуша, о чем же мы будем беседовать?