Кит плывет на север

Он вышел к берегу речки, принюхался: «Здесь недавно пробежал Акчинук». Великану больше никуда не хотелось. Он посмотрел на следы Акчинука на снегу. Они семенили — лапа за лапой. Чуть подальше к ним присоединились другие следы, третьи, и еще дальше виднелась уже целая вытоптанная поляна, и уже не разобрать, где чьи следы на ней.

Из деревни доносились голоса рыбаков: они о чем-то спорили. Скоро к ним присоединились другие голоса — самые разные, и они все смешались в ушах Великана в один голос.

Мимо него пролетел Баклан-Говорушка и скрылся в туче, похожей на большую медленную рыбу. Вслед за ним появился другой Баклан и, пролетая над ушами Великана, спросил:

— Эй! Большие глаза! Ты не видел, куда полетел мой брат?

Великан ничего не ответил и только указал в сторону тучи-рыбы. Туча-рыба плыла по небу вместе со своим отражением, которое плыло по океану.

«Я бы тоже хотел, чтобы у меня были братья, и сестры, и много-много всех остальных», — подумал Великан.

И тогда он глотнул тумана, запил его дождем и принялся рыть большую-большую яму. Когда дело было окончено, Великан лег в эту яму и засыпал себя землей и снегом. А много месяцев спустя, радуясь солнцу, его тело проросло огромными красивыми грибами — каких не растет нигде, кроме Острова. И так их много, что, сколько ни собирай, меньше не становится. Приезжайте — увидите сами.

Той же ночью, едва простившись с Великаном, мамору открыл глаза:

— Кит! Кит! Проснись!

— Медузу тебе в ухо! Что стряслось? — недовольно спросил Кит.

— Поплыли! Поплыли вперед! Я теперь точно узнаю его! — кричал мамору и подпрыгивал на спине Кита.

— Так ведь темно, как в норе у осьминога! Что ты увидишь в такую темень? — заволновался Кит.

— Это не важно, — уверенно сказал мамору. — Я его узнаю. И если не глазами, то лапами — по ямкам и камням! А если не лапами — то носом! По запаху! А если не носом…

— Нет, мамору! — возразил Кит. — Я не хочу, чтоб ты ошибся и превратился в камень! Отрубите мне хвост, но мне не все равно, что с тобой будет!

Мамору слушал и не верил своим ушам: неужели ему, огромному, видавшему сотни островов и мамору, неразговорчивому, угрюмому, неужели ему не все равно? Но даже эти мысли не смогли остановить взволнованного мамору.

— Пожалуйста, поплыли! — просил он. — Я точно не стану камнем! Я точно его узнаю!

Кит нехотя тронулся с места и поплыл вперед, в темноту.

— Кит, спасибо, — сказал мамору.

— Вот еще, — ответил Кит. — Это моя работа — развозить вас всех по островам. И днем, и — тысяча акул! — ночью.

— Ну нет, — улыбнулся мамору. — Спасибо за то, что тебе не все равно.

— Вот еще! — пробубнил Кит.

Но оба уже ждали встречи с Островом.

— Нет! Не то! Дальше! И это не то! Еще дальше! — мамору чувствовал себя настоящим капитаном Кита.

А Кит сильно волновался, потому что не верил в успех ночных поисков.

— Дальше! Дальше! — только и успевал выкрикивать мамору.

И Кит плыл дальше и дальше на север.

Перед самым рассветом мамору, уставший смотреть во все глаза, слабым голосом произнес: «Вон тот, длинный»… И упал прямо на свой хвост.

Кит побрызгал мамору водой:

— Эй, дохлая селедка! Поднимайся!

Мамору открыл глаза.

Кит подплыл совсем близко к берегу, и мамору сделал первый неуверенный шаг на черный песок. Лапа за лапой, шаг за шагом, звук за звуком, он принялся осматривать Остров, изучать его. И Остров внимательно вглядывался в него.

— Мой! Мой! — закричал мамору изо всех оставшихся сил. — Кит! Я нашел его! Это мой Остров!

Мамору услышал, как соленые волны навевают сон, и представил спящего на берегу Акибу, потрогал черный песок и вспомнил про Акчинука, увидел отражение луны в Океане и подумал про ее сестру — Лазоревую Луну, посмотрел на землю, понюхал ее. Она пахла грибами. Он знал, что это Великан посылает ему знак. Звезды стали гаснуть одна за другой, но мамору уже не было страшно: звезды гаснут и загораются снова, и гаснут навсегда. А он знал, что есть нечто сильнее этого, сильнее законов добра и сильнее зла Черной Рыбы.

Мамору забрался на холм, и с холма он увидел, что Остров похож на Кита, и что за ним выстроились в ряд его братья.

В небе показалась Птица-Совица. Она всегда появляется, чтобы проверить, правильный ли выбор сделал мамору. И если он ошибся, она схватит его и бросит в воду, где он превратится в камень. Но если мамору не ошибся, она откроет клюв и выронит витую ракушку, а в ракушке — гладкий камешек, а на камешке выбито имя. Так теперь будут звать счастливого мамору-хранителя Острова.

Пух! — ракушка упала во влажный мох. Сердце мамору колотилось, лапки и хвост дрожали от радости и волнения. Он достал гладкий камешек и прочитал свое имя: «Тукум Тагадаа!» А потом громче: «Тукум Тагадаа!» А потом на весь Остров: «Тукум Тагадаааа!»

«Ну вот, — подумал Кит, — рыба-меч мне в брюхо, а ведь этот мамору — первый на моей памяти, кто сумел найти свой Остров. Теперь я и в самом деле счастливый Кит…»