Китай, Россия и Всечеловек

Не удивительно, что истинный христианин У Тимура Кандзо (1861–1930) не утратил веру ни в синто, ни в буддизм. В 1916 году он писал: «Христианин же рад встречаться с добром в чем бы то ни было – в буддизме, конфуцианстве, даосизме. Его глаза восприимчивы к свету и отвращаются от тьмы. И когда христианин излучает Божественный свет, высвечивается все лучшее в мире». [224] (Не о том ли радел Вивека-нанда?) Японский христианин поражен тем, что происходит на Западе, превратившемся в арену борьбы всех против всех: «Неверующие противостоят христианству, римский католицизм – протестантизму, унитаризм – православию. Человечество раскинуло свои палатки: одна часть против другой, одна секция части против другой секции той же части. Кажая стремится извлечь пользу из ошибок и неудач другой. Не только отдельные люди не доверяют друг другу, но человечество в целом как порождение ехидны, человеконенавистники, потомки Каина!

О, душа моя, не верь никаким „измам“. Ищи Истину, как то положено человеку». [225]

Абстрактное понятие Равновесия у японцев, которые мыслят конкретными образами, воплощалось в том, что они назвали «душой Японии» (Ямото дамасий). У каждого народа есть своя душа, знает он об этом или нет, – но без души у нации нет Пути и нет будущего. Продолжает жить и не мешает жить другим лишь тот народ, который не потерял себя, свой неповторимый голос в мировом созвучии. Писатель Кавабата Ясунари вспоминает в своей последней лекции созвучные ему слова Тагора из речи «Душа Японии» (1916): «Долг каждой нации проявить перед миром свою национальную сущность. Если же ей нечего дать миру, это можно считать национальным преступлением, это хуже смерти и не прощается человеческой историей. Нация обязана предоставить лучшее другим из того, что есть у нее. Благородство души и есть богатство нации, а ее достояние – в умении, преодолевая свои узкие, частные интересы, послать всему миру приглашение принять участие в празднике ее духовной культуры». [226]

Япония, пожалуй, отличается тем, что редко забывала о своей душе. Когда нарушался закон Равновесия в пользу внешнего влияния, умела вовремя остановиться, понимая, что, потеряв душу, потеряет себя и будет повергнута собственными богами. Так произошло в IX веке, когда Япония слишком увлеклась Китаем, начиная с иероглифической письменности и кончая государственным устройством. Тогда министр Сугавара Митидзанэ, знаток китайской поэзии (канси), напомнил о японской душе, провозгласив принцип «вакон-кансай» – «японская душа – китайская ученость». («Вакон» – другое чтение «Ямато дамасий».) Благородные потомки назвали его Божеством высшего знания, или мудрости (Гакумон-но о-ками-сама).

В чем же заключалась эта мудрость? Прежде всего в следовании Равновесию (Ва): не противопоставлять одно другому, а почтительно относиться к знанию, ибо в сфере духа, которую японцы ощущали как высшую Реальность, все едино. Нельзя не уважать ученость, пренебрегать древнейшей культурой Китая, но тем более нельзя забывать о собственной душе. То есть не только к уравновешенности призывал Митидзанэ, но к осознанию своего Пути, заповеданного японскими богами. Собственно, Митидзанэ определил дух той тенденции, которая уже существовала. С начала VIII века появлялись параллельные японские и китайские тексты, дабы все могли узнать, что японские нисколько не хуже китайских, а то и превосходят китайские образцы. Так, в 712 году увидела свет священная книга японцев Кодзики (Запись о делах древности), а в 720-м ее китайский вариант Нихонги (Анналы Японии). В 751 году вышла антология китайских стихов, написанных японцами, «Кайфусо», а в 759-м знаменитая поэтическая антология Манъёсю – гордость Японии. [227] Но Сугавара Митидзанэ нашел идеальную форму для определения национального Пути, имея в виду, что первично, а что вторично, что Неизменно, а что Изменчиво.

Этому закону Япония следовала – неизменному Центру и изменчивой периферии (неизменной вертикали и переменчивой горизонтали) – и в отношениях с другими государствами, то открывалась, то закрывалась, заимствуя то, что обогащает собственную культуру, но не ущемляет ее. Культура ниспосылается Небом, и пренебрегать ею невозможно, но невозможно и нарушить Путь, заповеданный богами.