Китайская петля

Легко хотеть «ничего»— или ничего не хотеть? — будучи в состоянии мужского посторгазмического холода. А до того Света вскинула руки, подняв легкий шерстяной свитер, и начала снимать его через голову. Ее нос уперся изнутри в мягкую ткань, глубоко втянулся бледный живот, груди в низком кружевном бюстгальтере напряглись, подавшись вперед. Груди у нее были слабые, уже отвисающие, но кожа удивительно нежная, шелковистая.

— Что ты хочешь? — спросила Светлана, сняв свитер.

Это был первый раз, когда она задала этот вопрос.

— В данный момент? — уточнил Андрей.

— Допустим.

— Трахнуть тебя, — ответил он, активно участвуя в процессе раздевания. Этого он действительно хотел. В данный момент.

— А почему? — спросила девушка, расстегивая узкую юбку.

— Что «почему»? — Андрей отвлекся, поглощенный ощущением постепенно открывающегося женского тела.

— Почему ты этого хочешь?

— Потому, что ты красивая.

— Не правда, я некрасивая, — убежденно возразила Светлана.

— Значит, я хочу трахнуть тебя, потому что ты некрасивая.

Что он мог еще сказать?

— А зачем трахают некрасивых? — спросила она, стянув последнюю кружевную тряпочку и со скептическим видом разглядывая себя в широкое трехстворчатое зеркало.

— Чтобы они стали красивыми, — ответил Андрей, положив ладони на худенькие плечи.

Поставив Свету лицом к зеркалу, он мягко нажал на тонкие плечи, заставив выгнуть узкую спину с торчащими косточками и широко расставить ноги. В зеркале она видела бородатое лицо Андрея, с сосредоточенным, почти научным выражением; и свое лицо — раскрасневшееся, с широко распахнутыми, блестящими, ПРЕКРАСНЫМИ глазами. Одна рука Андрея легла на плечо, другая легонько сжимала грудь. Другая грудь, отвисшая, как груша, качалась туда-сюда соответственно ритму, с которым дубинка Андрея, — конечно, не милицейская РД — 70, но тоже ничего, — возвратно-поступательно двигалась в темной влажной глубине.

Глава четвертая

С утра в Москве было холодно и сухо, зимнее солнце тускло блестело в стеклянной башне «Макдональдса», что на углу Тверской и Газетного переулка. Взяв стандартный завтрак — кофе с оладьями, политыми канадским кленовым сиропом, — Андрей устроился за колонной, у стены, облицованной тяжелыми, грязновато-желтыми изразцами. На другой стороне зала, не обращая внимания на Андрея, сидел кудрявый широкоплечий парень с квадратным подбородком — Юрий, он же Есаул. За прошедшие двое суток Андрей отработал план операции с двумя командами — нанятой китайцами, с которой он поедет брать депутата, и другой, которая будет страховать лично его. Все действия были просчитаны и на плане города, и на крупных фоторазвертках участка улицы, на котором было намечено проведение захвата. Оба варианта, «китайский»и страховочный, Шинкарев помнил досконально.

В зале появился худощавый, коротко стриженый парень в кожаной куртке — Олег, старший основной, «китайской», команды. Не обратив внимания на Есаула, он подошел к Андрею.

— Приятного аппетита, Андрей Николасвич. Все готово.

Андрей глянул на часы — дорогие японские «Сейко».

— Хорошо. Ждите в машине.

Машина, темно-синяя «девятка»— стояла напротив «Макдональдса», у входа в Центральный телеграф. Андрей взял рацию:

— Проверка связи. Первый, как слышите, прием!

— Первый нормально, прием! — откликнулась еще одна «девятка», находившаяся на углу Волхонки и Садового кольца.

— Второй, как слышите, прием!

— Второй нормально, прием! — откликнулся экипаж замызганного «зилка»— хлебовозки, час назад уведенной от булочной в Мытищах.

Помимо этих двух, переговоры слышали экипажи двух машин команды Андрея, чьи рации были настроены на прием, а также пара крепких, неброско одетых мужчин, прогуливавшихся в районе проведения операции. Основная команда имела два плана действий — основной («Вариант один») и запасной («Вариант два»). На самом деле (чего не знала основная группа) при команде Андрея «Вариант два!»в дело должна была вступить его группа.

Андрей снова глянул на часы — блеснул серый титан массивного рубчатого корпуса.

— Вперед!

Машина двинулась вниз по Газетному переулку, проехала Большую Никитскую, повернув налево, прошла Никитским бульваром, затем Гоголевским, выехала на Волхонскую площадь, готовясь свернуть направо — на Остоженку. Вслед за ней пошел темно-красный «фольксваген-поло», за рулем которого сидел Юрий и еще один бывший-будущий «дикий гусь».

— Первый, где находитесь, прием?

— Прошли участок «два». Машина шла по Волхонке.

— Второй, где находитесь?

— Прошли участок «четыре», выходим на участок «один».

Хлебовозка прошла Волхонскую площадь, заворачивая в район переулков между Остоженкой и набережной Москва-реки. В это же время на подъезде к Гоголевскому бульвару остановился темно-зеленый «форд-транзит» без окон — из команды Андрея.

Темно-синяя «девятка», остановившись на Волхонке, высадила Андрея, он перешел улицу и свернул в Пожарский переулок. Впереди, за желто-белыми стенами тяжелым золотом отливали купола Христа-Спасителя.

Дубовая дверь с телекамерой. Перед тротуаром — массивная черная «ауди»с крупным триколором на номерных знаках.