Китайская цивилизация

Так соединялись сердца и заключались договоры. В свои прихрамывающие куплеты, которые выдумывались в соответствии с ритмом танца по правилам традиционной импровизации, юноша вплетал целую череду уважительных аналогий. Стих за стихом он вызывал в памяти обрядовую картину праздника. В целом тот развертывался как торжественный порядок природы. Описывающие его в подробностях, освященные временем обороты напоминали об обязательных соответствиях ритма времен года и человеческих наблюдений. Во времена классических ритуалов китайские женихи отправляли своей нареченной на заре дикого гуся. Этот обряд всего лишь конкретизированная метафора. Некогда пелось: «Слышен зов диких гусей, – на рассвете, когда появится заря! – Мужчина отправляется искать жену – пока лед еще не весь растаял!» Дикие гуси дают девушкам знак, что скоро растает лед и не следует медлить с помолвкой. Календарные поговорки, из которых состоит любовная песня, обладают собственной силой принуждения. Пока тянется эта долгая мольба, сердца освобождаются от своей застенчивой агрессивности. Постепенно испаряется сопротивление семейной гордости и половой стыдливости. В конце концов молодые люди уступают долгу объединения, и, сближаемые поэтическим турниром, противоположные корпорации и замкнутые группы могут в священную минуту почувствовать возрождение их глубинного единства.

3. Празднества сбора урожая и мертвого сезона

Состязания в любовных песнях происходили под открытым небом. Они служили главным обрядом общефедерального празднества, в ходе которого возрождалось согласие между крестьянами. На этих сельских сборах все половые или территориальные объединения, забью свой дух отгороженности, утверждали собственную сплоченность благодаря общению в духе равенства. Пиршества, совместное пьянство дополняли результаты полового общения. Гулянья напоминали ярмарки. Людские контакты сопровождались обменом подарками. Состязания в пении продолжались состязанием в подношении даров. «Того, кто преподнес мне айву, – я ему отплачу своими брелками! – Это не будет платой: —я полюблю его навсегда!» Стихами обменивались, словно дарами, но любовная литания обладает ритмом прерывающегося плача: она усыпляет агрессивный дух. Напротив, обмен материальными подарками подчинен стремительному ритму: отдают больше, чем получают, потому что хотят обязать преподнести больше. Подарки становятся все богаче и богаче, параллельно растет и возбуждение тех, кто их вручает. Оно может перерасти в чувство общности, если в конце концов все становится нераздельным или же потребляется в совместной оргии: «Почему ты говоришь, что надо быть раздетым? – С тобой я делаю мою одежду общей». Этот оборот (военный или семейный) был общепринятым выражением абсолютного союза. И действительно, сезонные празднества добивались создания именно такого союза. Но проводимые в ростовщическом духе состязания в подношении подарков могут в меньшей степени служить поддержанию традиционного равновесия, чем успеху духа отгороженности.

Сельскохозяйственный год завершается деревенскими мужскими праздниками, которыми земледельцы отмечают счастливую судьбу родного края. На этих гуляньях состязания в обмене подарками приобретают исключительную важность. Это праздники урожая. Они совпадают с возвращением мужчин в селение. Важность этих мужских праздников несомненно восходит к временам, когда мужья переставали быть всего лишь зятьями и когда свадьба чаще всего завершалась захватом женщин. Тогда ткачихи утратили свое первенство в пользу пахарей. По-видимому, эта революция совпала с возрастанием ценности, приобретенной в совместной экономике культурой злаков. Существует вероятность, что эти события связаны с прогрессом в работах по освоению земель, что повлекло одновременно с ростом плотности населения создание более сильных людских скоплений и дальнейшее усложнение территориальных образований. В этой более благоприятной для конкуренции среде зародились агнатические институты.

Землепашцы собирались, как только был убран урожай, для того чтобы сообща провести мертвый сезон. Дома в деревне продолжали быть женским пространством, даже когда женщины становились невестками; ведь у мужчин имелся общий дом. Воспоминания о нем еще сохранились в обрядах. Ими предписывалось мужьям удаляться туда на время родов жены. Старые половые запреты даже в классическую эпоху обретали всю свою мощь за три месяца до родов и сохраняли ее три месяца спустя. Все свои права тогда обретала и старая деревенская организация. Различные пережитки и несколько мифологических черточек подтверждают важность этого дома мужчин, служившего им зимним убежищем. Именно в этом общем доме приобретали мужчины веру в собственную силу. Эта вера приводила к утверждению мужских привилегий.