Китайская власть

Сегодня значительная доля ВВП Китая генерируется в экспортных отраслях, остальной объем ВВП является в значительной степени производным от экспортной доли — госсектор и частные инвестиции экспортных корпораций в центральные, северные и западные районы страны. Китай, как и Россия, сидит на «экспортной игле» и зависим от конъюнктуры внешних рынков, только не от сырьевых цен, а от потребительской активности Северной Америки, стран АСЕАН и Европейского союза. Самодостаточность экономики Китая является мифом, и все сегодняшние проблемы «второй экономики» напрямую связаны с масштабным сокращением экспорта, который упал в 2015 г. на 2%, однако на пока еще незначительное сокращение экспорта накладываются значительные проблемы в финансовом секторе страны.

Формальные попытки уйти от зависимости от экспортной модели на западные рынки сбыта были резко форсированы в 2008 г., после принятия плана по развитию внутреннего рынка при генсеке Ху Цзиньтао. Программа была сформулирована премьером Вэнь Цзябао в ноябре 2008 года как 10 мер по расширению внутрннего спроса, в первую очередь через накачку кредитами жилищного строительства или девелоперского сектора в Китае. Однако если такими мерами укрепилась лояльность региональных игроков к Комсомольской группе, то к взрывному росту ВВП это не привело, по сути, на каждые два выданных в виде кредита юаня приходился один юань роста ВВП — кризисные явления Китаю удалось сгладить масштабной накачкой собственной экономики кредитными деньгами.

Объем кредитных стимулов в 2008 году в Китае составил 13% ВВП в 2008 году или 600 млрд долларов. Невиданный объем вливаний был беспрецедентен даже на фоне 152 млрд долларов в США и 100 млрд долларов в Японии[4]. Долг домохозяйств в Китае с 2008 по 2017 год рос в среднем на 19% в год и составил 48,5% ВВП в 2017 году, приблизившись к отметке, которая бы влияла на конечный спрос при даже минимальных сокращениях в темпах роста китайской экономики. В среднем китайский внутренний долг рос на 20% ежегодно с 2008 года, при этом ВВП увеличивался в среднем на 8-10% ежегодно. Само по себе кредитное стимулирование роста не является «абсолютным злом», однако не в случае с зависимым от внешних рынков Китая. Закредитованность экономики в условиях отсутствия реального роста производительных сил и конечного спроса в конечном счете может привести к коллапсу банковской системы, всплеску потребительской инфляции, обесцениванию валюты и сбережений граждан – возможно, ко всем этим последствиям одновременно, и в конечном счете социальным и политическим потрясениям.

Именно хорошие показатели ВВП, которые были раздуты госкредитами и напечатанными юанями, породили миф о Китае, который спасет мировую экономику. На деле с конца 2007 г. денежная масса Китая (агрегат М2) выросла более чем в 3,5 раза — с 40,3 трлн. до 139,2 трлн. юаней в конце 2015 г., в то время как ВВП вырос лишь более чем в два раза — с 26 трлн. до 67 трлн. юаней. Отношение денежной массы к ВВП в Китае составляет сегодня 2,05, что означает различие между ВВП и денежной массой размером в один годовой ВВП Китая — это в значительной степени кредитные средства, которые повисли долгом на китайской экономике.

Плохие долги и просроченные кредиты

Косвенный показатель, который служит доказательством кредитной накачки китайской экономики, — это рост активов банковской системы, которые увеличились к 2016 году в 11 раз с 2006 г. — до 34 трлн. долл., или 3,5 годового ВВП Китая. Такой рост называется беспрецедентным по скорости и масштабам в истории человечества. Например, активы банковского сектора США, который накачивал дешевыми кредитами жилищный сектор перед ипотечным кризисом, составляли лишь 100% ВВП США, или 16,5 трлн. долл. Все это свидетельствует о том, что Китай стоит у порога не просто «жесткой посадки» — а финансового кризиса исторического масштаба: каким образом возможно будет покрывать «плохие долги» банковской сферы, «заливавшей» деньгами падающий экономический рост Китая последние шесть лет?