Китайские дети - маленькие солдатики

– Я двоих сыновей ращу, – сказала я.

Ван кивнула.

– Вам надо покупать сыновьям квартиры, чтобы они могли жениться?

– У нас это не принято, но некоторые американские университеты стоят до трехсот тысяч юаней в год, – сказала я.

– Ва! У нас у всех по одному ребенку, плата за колледж – не выше двадцати тысяч юаней в год, – победно провозгласила Ван. – У меня уже есть квартира – и дочь, а не сын. Так что можем купить кучу сумочек!

Я загрузила все товары к себе в онлайн-корзину и ввела в данные заказа адрес в Нью-Джерси, где остановился Роб.

– Готово! – объявила я.

Всей гурьбой мы двинулись обратно к детям, учительницы отпадали от шествия, каждая в свою классную комнату вдоль по коридору. Когда мы с Ван и Ли добрались, обнаружили, что дети все так же сидят на стульчиках, у каждого чашка с водой, под надзором классной воспитательницы.

– Давайте «Трех поросят»! – объявила учительница Ван, выходя на середину класса и начиная эту английскую сказку в китайском ритме. Педагоги в Китае обожают эту историю: ее мораль отражает китайские представления об упорном труде. Зачем городить лачугу из глины или веток, если можно приложить усилия и соорудить нерушимый дом из камней?

Я устроилась в глубине комнаты. Почувствовала, как расслабляется на стуле тело – как ни странно, мне почудилось, что мне здесь рады гораздо больше, чем прежде, – и принялась стремительно перебирать в голове, что вообще произошло. Предложенные при первом визите вещи «Кауч» породили наглую, алчную лихорадку покупок изысканных сумочек при моем втором посещении, и я попросту понимала, что отказать не смогу. Эти учительницы, вероятно, используют эти сумочки «Майкл Корс» во встречных любезностях, которые сами кому-то задолжали; меж тем серые зоны системы и дальше будут процветать и шириться – подпитанные игроками, застрявшими в границах этих игр.

Учительницы Ли и Ван тем временем вели урок с необычайной жизнерадостностью – возможно, воодушевленные мыслями о добыче.

– Голосок у поросенка должен быть высокий, быстрый, а у волка – низкий, страшный, – гремела учительница Ли.

Ли принялась дуть изо всех сил, двадцать семь детей, раскачиваясь на стульчиках, последовали ее примеру, а учительница Ван до конца занятия ни разу ни на кого не наорала.

* * *

Мой муж оказался неохотным посредником в доставке «Тори Бёрч».

– Эта штука больше моей ручной клади! – возопил Роб, звоня мне из дома своего брата в Принстоне, Нью-Джерси. – Ты хочешь, чтоб я это притащил в Китай?

Роб прислал мне с телефона снимок свертка. Дзынь! Соломенная сумка 2014 года из коллекции Тори Бёрч оказалась завернутой в оранжевый картон, запечатанный золотым клеймом, и вся эта конструкция была размером со слоненка. – Да, большая, – признала я, – но мне надо.

После некоторой ожесточенной дискуссии и нескольких минут уговоров мой раздраженный супруг наконец согласился добраться до ближайшего «Хоум Депо», приобрести там почтовую упаковку и перед долгим перелетом в Китай сдать это чудище в багаж.

Вечером того дня, когда вернулся Роб, Ван прибыла в наш жилой квартал на джипе «фольксваген». Она предупредила меня, чтобы в сад я не являлась.

– У нас новый директор, у нее кабинет в садике. Я сама приеду. Привезу наличные.

Стемнело. Я стояла под уличным фонарем у багажника автомобиля Ван, нахохлившись, как и полагается толкачу, готовому принять пачку наличных за наркотики, в руках – добыча от Тори Бёрч. От водительской дверцы отделилась тень, двинулась к задней части «фольксвагена», который, как и дорогие сумки, подлежал устрашающему налогообложению. Ван – учительница, ее муж – правительственный чиновник, и в тот миг я задумалась, откуда у нее средства на такие траты.

– Так это оно? «Танли Байци»? – спросила Ван, сгустившись рядом со мной у багажника автомобиля. – Такая громадная.

– Да-да. Да, громадная, – сказала я, стиснув зубы. Вручила ей покупки. – Тут еще сумочка, два черных бумажника «Майкэ Гаоши», один оранжевый и один розовый, для ваших подруг-учительниц.

Ван выхватила у меня товары и сунула пачку наличных мне в опустевшую руку.

– Пересчитайте, – велела она.

Я послушно пошуршала пачкой, надеясь, что никто из соседей меня не засечет. Пачка банкнот – 6500 юаней итого – оказалась толстой, как стопка айфонов.

Закончив считать, я неловко сказала:

– О’кей.

Ван вернулась к водительской дверце и влезла в джип.

Я развернулась и отправилась к себе в квартиру, где залезла под душ.

* * *

Через два дня у меня зазвонил телефон.

– Бумажник «Майкэ Гаоши» оказался неправильный, – прорычала учительница Ван мне в трубку. – На этикетке написано 228 долларов, а я вам передала в юанях 298. И к тому же кожа блестящая, а учитель Ли хотела мягкую. Нам не годится.

Я была на встрече с Амандой и поразилась абсурду происходившего.

– Учитель Ван, я проверю по чеку и перезвоню вам. Сейчас говорить не могу, – сказала я. Но Ван ждать не собиралась.

– Вы взяли у меня 298 долларов. Вы заплатили за эту вещь 298 долларов? – завопила она.

– Разумеется, я заплатила 298 долларов, – выпалила я. Она что, думает – я попыталась нажиться на этой сделке?