Китайские фантазии

Сколько это продолжалось – не знаю. Я потом услышала шум вертолета. Поняла, что ищут меня. Стала спускаться с дерева, со склона, кричать! Думала, что не успею. Но мне повезло – пилот в вертолете заметил меня, и они задержались. Боже, какое это было счастье – увидеть Лианга, обнять его. Потом меня отпаивали водой, дали какой-то фрукт. Я ела и говорила им про птицу, что должна попрощаться. Они не сразу поняли. Наверное, думали, сошла с ума после падения. Отпустили меня. Снова полезла по склону к гнезду. В последний раз погладила малыша, радуясь, что даже за один день он стал здоровее. Глаза чистые, клюв стал розовее, пушок на головке чуть появился. Совсем немного, но я чувствовала его, когда касалась рукой. "Расти большой и сильный," – сказала я ему, крикнула маме: "Спасибо! Береги его! Прощайте!" Расплакалась почему-то. Спустилась вниз, нашла свою туфлю, как ни странно, и побежала к вертолету. Там на мои слезы все посмотрели немного ошарашенно. До этого же не плакала. Ладно, потом объясню. Уже стала успокаиваться. Мы взлетели, но тут я увидела, что птица парит недалеко, словно провожая нас, и снова у меня защекотало в носу, и подступили к глазам слезы. Я махала ей рукой и думала: "Господи, помоги им. Спаси птенца и его маму." Как будто расставалась с родными существами.

Вот такие чудеса бывают в Китае. До сих пор не верю, что это действительно произошло со мной. Упасть с такой высоты и ничего не сломать. Лечить птенчика… Когда я рассказала монаху, он мне не поверил, сказал что эти птицы никого не пустят к своим малышам, заклюют. Ну и пусть думает, что сочиняю. Я то знаю, что так оно и было. Более того, заранее знала, что так оно и будет. Мне же снилось. Это вот совсем не понятно. Какие еще способности во мне скрыты – могу лечить, могу предвидеть будущее. Пусть такой вещий сон был впервые, но ведь именно так и произошло.

Ходили мы в закрытый монастырь, где теперь живут Глазастик и Пушистик. Место отличное. Я снова их нарисовала. Теперь у меня два их портрета – один оставлю Оксане. Решили не фотографировать. Пусть останутся на картинах. Люди будут рассматривать и думать, какой же фантазер художник. А я вовсе и не фантазерка. Нарисовала их именно такими, какие они и есть.

Пришло время расставания. Мы с Оксаной долго тискали малышей. Хотя они так подросли, что слово малыши им уже не очень подходит. Такие крупные мириклинчики. Каждый весом не менее трех кэгэ, наверное. Панцири ведь довольно тяжелые. Мы обнимали их, передавали друг другу, не могли насмотреться. Понимали, что надолго расстаемся. Когда еще мы сможем сюда приехать?

Обе расплакались, но постарались спрятать свои слезы. Вдруг Мириклины заболеют, почувствуют, что нам тяжело с ними расставаться? Так и ушли, пряча слезы, маша им руками, улыбаясь глупо…

Монахи долго нас благодарили. Звали в гости – приезжать в любое время. Обещали хранить маолиней как святыню. Я уверена, что так они и сделают. Светлые у них лица, добрые. Я так привыкла к китайцам за это время. Вижу красоту их лиц, вдохновленных и добрых. Какая же я была дура, когда говорила, что такая внешность мне не по вкусу. Глупости! Я люблю Яна. Мне нравится Лианг. Каждый монах кажется мне теперь красивым. Что-то произошло со мной в этом волшебном месте.

Мы вернулись в Лабранг. Меня допросил полицейский про падение. Я сказала, что упала сама, что Эн перепутала что-то. Чанга отпустили. Даже не сказал мне ни слова. Исчез. Я подумала, что он мне больше не страшен. Мириклинов нет. Значит Чанг уже не будет меня преследовать. Пусть живет с миром. А мы трое собрались возвращаться в Гуанчжоу завтра утром.

Дневник Марианны от 18 июля

Мы снова у Оксаны дома. Я купила билет – сегодня вечером улетаю. Пора возвращаться домой. Уезжать совсем не хочется. Очень мало я рисовала. Думала, привезу домой больше картин. Ладно, есть фотографии и зарисовки в скетчбуке. При желании смогу продолжить. Что касается романа, то его напишу точно. У меня есть письма – мои и Оксаны, есть мой дневник, а Оксана обещала отсканировать странички своего. Думаю, всё это и будет основой моего китайского романа. Хочется назвать его "Китайские фантазии". Честно говоря, рвусь начать писать. Тут это невозможно. Я пишу всегда в одиночестве. Не совсем. Должна быть Маруся рядом. Она ложится слева от клавиатуры, а я глажу её, когда печатаю. Такой вот ритуал. Писать без Маруськи могу, но, кажется, получается хуже.

Лианг тоже остановился у Оксаны. Помогал мне покупать сувениры, упаковывать чемоданы. Очень я к нему привыкла за последние дни. Вот уж точно, верный друг. Оксану он любит – это однозначно, но какие у неё чувства – не знаю пока. Надо спросить.