«Китайский синдром» Путина. Прорыв или утопия

А что Россия? Очевидно, что многим представителям российской «элиты», привыкшей грабить и вывозить награбленное в укромные уголки планеты, разработанный ОЭСР глобальный механизм борьбы с налоговыми уклонистами стал костью в горле. Но отказаться от участия в нем было неприлично. Поэтому Москва ничего лучшего не могла придумать, как тянуть время. В 2016 году ей все-таки пришлось подписать многостороннее соглашение CRS MCAA. А в 2018 году Москва, скрепя сердце, впервые приняла участие в практических обменах финансовой информацией. Хотя ОЭСР сообщила, что в 2018 году в обменах участвовало 86 юрисдикций, и Россия, таким образом, должна была иметь 85 контрагентов по обменам, на самом деле их оказалось 83. С двумя юрисдикциями – Латвией и Монако – что-то не заладилось, и обменов не произошло. С российской стороны были сбои – в виде нарушения графиков передачи и форматов информации, но кое-как Москва сумела отчитаться о своем первом участии в автоматических обменах финансовой информацией.

О том, каковы практические результаты полученной Федеральной налоговой службой России (ФНС) от 83 корреспондентов информации, мы не знаем. Сообщено лишь, что активы россиян зафиксированы в 58 юрисдикциях, включая Британские Виргинские острова и Каймановы острова, Маврикий, другие классические офшоры и низконалоговые юрисдикции. Видимо, ФНС не склонна давать более подробную информацию, ссылаясь на «налоговую тайну».

В 2019 году планируется, что число участников автоматических обменов финансовой информацией приблизится к сотне. В отношении стран-аутсайдеров (тех, кто не подписал многостороннее соглашение CRS MCAA) и тех лиц (физических и юридических), которые имеют счета и иные активы в таких странах, будут предприниматься все более жесткие меры. Компетентные органы (Минфины, налоговые службы и др.) составляют и каждый год пересматривают «черные списки» таких стран. Федеральная налоговая служба России впервые составила «черный список», там было 119 стран и 18 территорий. Спустя три года число территорий в «черном списке» ФНС оставалось прежним, а вот число государств сократилось до 107. В действующем списке ФНС фигурируют, в частности, Андорра, Бразилия, Колумбия, Нигерия, Объединенные Арабские Эмираты, Руанда, Тунис, Эфиопия, Ямайка, Пуэрто-Рико, Виргинские острова (США), Гибралтар, Тайвань.

Российские клептоманы продолжают пользоваться некоторыми юрисдикциями из «черного списка». Но это ненадолго. ОЭСР обещает «осушить» эти «болота» в два-три года. Да и российские власти клянутся, что будут участвовать в этом «осушении».

Еще в 2011–2012 гг. Владимир Путин, готовясь к президентским выборам, в своей программе на одно из первых мест поставил задачу бороться с офшоризацией российской экономики. Формально кое-что было сделано. Например, 24 ноября 2014 года был принят Федеральный закон «О внесении изменений в Налоговый кодекс РФ в части налогообложении прибыли контролируемых иностранных компаний» от 24.11.2014 № 376-ФЗ. Он вступил в силу с 1 января 2015 года. В обиходе данный акт называют законом о борьбе с офшорами, или законом о КИК (контролируемых иностранных компаниях). Основная цель закона, как заявили его инициаторы, не в том, чтобы ликвидировать офшорные компании, вернув их домой, а в том, чтобы заставить наших крупных налогоплательщиков выполнять свои обязательства перед российской казной. Не вдаваясь в юридические тонкости этого закона, скажу, что те, кто подпадал под его действие (разные категории физических и юридических лиц), должны были в установленные сроки выполнить определенные действия. Прежде всего, представить в ФНС уведомление о наличии КИК. А затем направить в ФНС налоговую декларацию и заплатить налоги.

Увы, даже эти скромные требования закона не были выполнены. Требуемую информацию, согласно экспертным оценкам, предоставило всего несколько процентов общего предполагаемого числа владельцев КИК. Я уже не говорю о том, что возвращения в российскую юрисдикцию офшорных компаний и офшорных активов не произошло. А без такого возвращения вся борьба с офшорами превращается в фарс.

О российской «амнистии беглых капиталов»