«Китайский синдром» Путина. Прорыв или утопия

Как же китайской экономике удается функционировать в условиях гигантского долгового пресса? Прежде всего, за счет дальнейшего стремительного наращивания долга, когда новые кредиты и займы направляются для рефинансирования старых долгов. Спецификой в данном случае является то, что в Китае активно используется теневой банкинг. Это кредиты и займы, которые предоставляют разные компании и организации, не являющиеся банками и не находящиеся в сфере банковского надзора финансовых регуляторов. Долги, создаваемые в результате услуг теневого банкинга, сопоставимы по масштабам с долгами по кредитам официального банковского сектора. Эти операции еще называются забалансовыми. К ним также следует отнести выпуск облигаций местных органов управления. Создаваемые такими облигациями обязательства не учитываются при расчете общего государственного долга. В начале марта министр финансов КНР Лю Кунь признал, что долги местных властей, выпустивших облигации, в совокупности составляют 2,74 трлн долл. Однако эксперты полагают, что министр более чем вдвое занизил величину долга, его реальная величина около 6 трлн долл.

С учетом долгов теневого банкинга ситуация в китайской экономике выглядит еще сложнее. Не исключено, что вторая волна мирового финансового кризиса может начаться не в США или Европе, а в Китае. Китайское руководство понимает опасность долговой проблемы. На XIX Всекитайском съезде КПК в октябре 2017 года осторожно говорилось о необходимости обуздать «кредитного дракона», вышедшего далеко за пределы банковского сектора, но обуздания пока не произошло.

Принятый в марте 2019 года в Китае закон об иностранных инвестициях предусматривает радикальную либерализацию режима для иностранного капитала. Не исключаю, что Пекин попытается использовать иностранный капитал в качестве строительного материала для дальнейшего наращивания долговой пирамиды.

По данным Народного банка КНР, в январе в стране было выдано новых кредитов на сумму 3,23 триллиона юаней. Это абсолютный рекорд за все время существования официальной статистики (с 1992 года). Еще на сумму 1,41 трлн юаней было выдано кредитов и займов по линии теневого банкинга. Итоговая сумма составила 4,64 трлн юаней. Это в полтора раза выше показателя января 2018 года. Сюда следует приплюсовать средства, привлеченные бизнесом в январе посредством выпуска облигаций, – 500 млрд юаней (в декабре было привлечено 375 млрд юаней). Итого только за январь в китайской экономике возникли долги на общую сумму 5,14 трлн юаней, или почти 760 млрд долл. (без учета процентов, которые будут начисляться на эти долги). То есть в китайскую экономику за месяц были вкачаны кредитные ресурсы, сопоставимые с годовым ВВП таких стран, как Швейцария, Турция или Нидерланды.

Если предположить, что прирост долга в китайской экономике будет происходить так же быстро, то в 2019 году должна получиться сумма, превышающая 9 трлн долл. Это 67 % номинального ВВП Китая за 2018 год или 39 % ВВП Китая за 2017 год, рассчитанного по ППС. Такая скорость наращивания долга наблюдалась в прошлом веке лишь в годы мировых войн.

Накачиванием денег в экономику после кризиса 2008–2009 гг. занялись многие центробанки Запада, назвав это «количественными смягчениями» (КС). Программы КС с 2008 года до октября 2014 года осуществляла Федеральная резервная система США. С 2015 года «количественными смягчениями» занимается ЕЦБ. В результате сами центробанки раздуваются, как пузыри. В лексиконе китайских руководителей нет такого понятия, как «количественные смягчения», но признаки политики КС просматриваются и в деятельности Народного банка Китая. В январе 2008 года активы НБК составляли 17 трлн юаней, а по состоянию на февраль 2019 года они уже были равны 35,6 трлн юаней. Увеличение в 2,1 раза.

Не исключаю, что, продолжая выстраивать долговую пирамиду, китайский Центробанк пойдет по стопам ФРС США, ЕЦБ и Банка Японии и начнет полномасштабную программу количественных смягчений, хотя называться китайская программа будет как-то по-другому.

Китай – двери иностранному капиталу распахиваем настежь

Взяв курс на наращивание экспорта капитала, Китай одновременно выступает его импортером. Вот данные ЮНКТАД о масштабах импорта Китаем капитала в виде прямых инвестиций за последние годы (млрд долл.): 2012 г. – 121,1; 2013 г. – 123,9; 2014 г. – 128,5; 2015 г. – 135,6; 2016 г. – 133,7; 2017 г. – 136,3. А вот показатели накопленных прямых иностранных инвестиций в китайской экономике (млрд долл.): 2000 г. – 193,3; 2010 г. – 587,8; 2017 г. – 1.490,9. По этому показателю доля Китая в мировом итоге составила (%): 2000 г. – 2,6; 2010 г. – 2,9; 2017 г. – 4,7.