Китайцы как самостоятельная раса

По личным наблюдениям.

Несмотря на то, что китайцев насчитывается до 427 милл. душ обоего пола, иначе говоря: они составляют почти 1/3 населения всего Земного Шара, но и по сие время они являются в глазах европейцев каким-то неразгаданным сфинксом. Объясняется это тем, что, живя в течение ряда тысячелетий замкнуто и независимо от остального человечества, они создали свою самобытную, сложную, оригинальную и для европейцев малопонятную цивилизацию в центре великого азиатского древа желтокожих народов. В настоящее время, при столкновении между собою белых обитателей Европы и желтокожих Азии — разница в психическом складе антропологических рас, населяющих оба материка, бросается невольно в глаза и прежде всего тем, кому волею судеб приходилось иметь более или менее тесное общение с новыми соседями, какого бы рода оно ни было. В чем собственно заключаются различия — психологи еще не выяснили, даже как будто мало считаются с ними, хотя антропологи уже указали основные анатомические признаки отдельных племен и рас едва ли не всего европейско-азиатского материка. А между тем психика китайцев действительно настолько сильно отличается от таковой же хотя бы славян, что наши русские поселенцы Дальнего Востока наивно убеждены, что у их желтых соседей души вовсе нет, а имеется не то “пар”, не то “черный дым”; китайцы, в свою очередь, подозрительно присматриваются к нам, а наиболее невежественные между ними серьезно сомневаются: люди ли мы на самом деле, или оборотни?

I.

Начнем с художества. Европейское понятие об изящном неприменимо в китайскому художественному творчеству, и причина тому лежит в психическом различии рас. Прежде всего, в Китае все узоры, рисунки, картины, какого бы содержания они ни были, поражают игнорированием перспективы, реальности и соразмерности частей. В то время как мы во всякой картине привыкли видеть сходство с действительностью, художник Срединного царства, пренебрегая таким, казалось бы, требованием раcсудка и эстетического чутья, дает полный простор своей фантазии, причем старается отнюдь не выходить из рамок национального представления о красоте. Он как будто даже не способен дать зрителю одну основную идею в простом сочетании форм, отвечающем действительности. У него как бы невольно всегда получается полумифическая история, очень сложное, фантастически изображенное явление из прошлого, со множеством действующих лиц и поясняющих аттрибутов, или ряд случайно сцепленных событий, так что картину нельзя только созерцать, — ее надо читать и разгадывать, словно шараду, при этом часто еще размышлять на отвлеченные, большею частью моральные темы. Вследствие незнакомства китайцев с теорией наложения теней или просто отсутствия потребности в ней, рисунки птиц, зверей, людей получаются безжизненными. Человек изображается почти всегда en face; профиля художники не признают; разрез глазных щелей выходит гораздо более наклонным, чем он есть на самом деле; выражение лица мало-осмысленное; позы даются неестественные. Заслуживает внимания то обстоятельство, что изображать людей голыми не допускается народною моралью. Драконы, единороги, слоны, зайцы, черепахи — выходят какими-то чудовищами, понятными только китайцам. Пейзажи настолько шаблонно-вымышленные, неестественные и непропорциональные в своих частях, что от них не получается — у вас по крайней мере — представления о живой природе, ласкающей взор. Глядя на картину, невольно задумываешься над усидчивостью людей, умением копировать и подражать с удивительной стереотипностью древним весьма разнообразным художественным образцам и в то же время над неспособностью одухотворять изображаемое, создавать новое, стоящее вне схоластических приемов, художества и старых сюжетов. Китайцы восторгаются своими узорами, рисунками, картинами в то время, как мы при созерцании их художественного творчества испытываем лишь любопытство и удивление. Наши картины, в свою очередь, им мало понятны и неинтересны.

Не менее живописи любят китайцы архитектуру, которая у них так же самобытна и своеобразна, как все. Пагоды, буддийские и даосские кумирни, мавзолеи, арки, мосты — невольно поражают всякого, впервые посетившаго Китай, оригинальностью стиля, прихотливой орнаментикой, пестротою красок, подчас грандиозным, но с нашей точки зрения каррикатурным общим видом. Только китайцам понятна красота их национального архитектурного искусства; только они могут восторгаться не в меру огромными, иногда многоэтажными черепичными крышами с своеобразными загибами на углах и петухами на вершинах, затененными стенами с необычайным обилием странных резных украшений, узорчатыми арками и пр. И по архитектуре убеждаешься невольно в стремлении народа крепко держаться традиции, отчасти бессознательно сопротивляться новшеству в искусстве. И тут творчество ограничено слишком сильно определенными, исторически сложившимися рамками, из которых китайцы выйти не хотят или не могут.