Китайцы. Моя страна и мой народ

Однако, если не обсуждать вопросов питания, невозможно создать искусство национальной кухни. Чтобы понять, что именно нужно есть, надо об этом разговаривать. Кулинарное искусство развивается только в том обществе, где образованные люди интересуются здоровьем своих поваров, а не болтовней о погоде. Настоящую радость от еды можно получить только в том случае, если до трапезы нетерпеливо ожидать ее, ведя разговоры о еде, а после трапезы — наперебой обсуждать искусство повара. Проповедники не должны бояться осуждать плохой бифштекс с кафедры, а ученым следует писать книги по кулинарному искусству, как это делают китайские ученые. Задолго до получения какого-либо особого продукта мы начинаем думать о нем, он завладевает нашими мыслями, и мы предвкушаем наслаждение прекрасным блюдом, да еще в обществе близких друзей. В приглашениях на обед следует писать: «Племянник привез из Чжэньцзяна особый уксус и настоящую соленую утку из Нанкина». Или так: «Уже конец июня, и если ты не придешь, то до мая будущего года ты не сможешь попробовать атлантическую сельдь». Задолго до восхода осенней луны такие истинные ученые, как Ли Ливэн, по его же словам, начинали экономить, выбирали достопримечательное место, чтобы пригласить друзей полакомиться крабами среди хризантем, при свете полной луны в дни праздника Середины Осени. Еще можно обсудить с друзьями, как раздобыть вина из погребов губернатора Дуань Фана. Об этом мечтают так же, как англичане мечтают о выигрышном номере на скачках. Только такое отношение к вопросам еды позволяет кулинарии стать искусством.

Нам нисколько не стыдно за нашу еду. У нас есть «свинина Су Дунпо», «доуфу Цзянгуна». В Англии даже представить себе трудно «бифштекс Уордсуорта» или «котлеты Голсуорси». Уордсуорт воспевал «простую жизнь и высокие мысли», но не упомянул, что хорошая еда, в особенности свежие побеги бамбука и грибы, являются одной из радостей простой деревенской жизни. Китайские поэты, подлинные утилитаристы, откровенно воспевали «фарш из окуня» и овощной суп шунь, который едят в их родных местах. Такие размышления считаются в Китае настолько поэтичными, что чиновники в прошении об отставке писали, что «думают об овощном супе шунь. На деле любовь к родным местам в немалой степени — это воскрешение глубоко чувственных радостей детства. Верность дядюшке Сэму есть верность американским жареным пирожкам; верность германскому фатерланду на самом деле — это преданность блинам и клецкам, но американцы и немцы с этим не согласятся. Многие американцы, живущие в других странах, мечтают о домашней ветчине и сладком картофеле, но они никогда не признаются, что именно эти воспоминания вызывают у них мысль о доме, и тем более не захотят написать об этом в стихах.

Есть множество свидетельств серьезного отношения китайцев к еде. Всякий, кто хотя бы перелистает роман «Сон в красном тереме» или любой другой китайский роман, поразится неизменно детальным описанием меню завтрака Дайюй, того, что именно ел в полночь Баоюй. Чжэн Баньцяо в письме младшему брату опоэтизировал жидкую рисовую кашу:

В холодные дни, когда приходят бедные родственники или друзья, прежде всего протяни им чашку риса жареного и маленькую тарелочку имбиря или пикулей. Это лучший способ выразить сочувствие людям пожилым и бедным. Во время отдыха съешь рисовые лепешки или приготовь «водянистую кашку», держи чашку двумя руками и ешь, втянув голову в плечи. Морозным утром она согреет всего тебя. Увы! Увы! Боюсь, что останусь крестьянином до конца дней!