Читаем Китайцы. Моя страна и мой народ полностью

Что касается различных напитков, то мы здесь от рождения сдержанны, за исключением чая. Из-за сравнительно малого количества крепких напитков у нас очень редко на улице можно увидеть пьяного. Чаепитие само по себе — целая наука. Для многих оно стало религией. Издано немало книг о чае, курительных свечах, вине и камнях, встроенных в интерьер. Чаепитие украсило повседневную жизнь всей нации, и его роль в этой сфере значительнее, чем у любого аналогичного изобретения. Чайные благодаря этому напитку вошли в повседневную жизнь китайцев точно так же, как кафе, куда часто ходят простые европейцы. Люди пьют чай либо дома, либо идут в чайную, в одиночестве или в компании, во время собраний и при разрешении конфликтных ситуаций, до завтрака и в полночь. Был бы чайник, а с ним китаец повсюду счастлив. Это безобидная привычка, и она не наносит вреда, за исключением редких случаев, подобных тем, что произошли у меня на родине, где, говорят, некоторых пристрастие к чаепитиям довело до разорения. Это возможно, если пить чай очень дорогих марок, однако обычный чай дешев и притом бывает настолько хорош, что им можно угощать коронованных особ. Самый хороший чай мягок и обладает послевкусием, которое возникает, когда действие содержащихся в нем веществ достигает слюнных желез. Хороший чай создает хорошее настроение. Я не сомневаюсь, что он продлевает жизнь китайцев, помогая пищеварению и даруя душевный покой.

Выбор чайного листа и родниковой воды тоже есть искусство. Я хочу привести в пример ученого Чжан Дая, жившего в начале XVII в. Он написал сочинение об искусстве дегустации чая и родниковой воды, и мы видим, что он был великим и непревзойденным знатоком:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе
Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе

«Тысячелетие спустя после арабского географа X в. Аль-Масуци, обескураженно назвавшего Кавказ "Горой языков" эксперты самого различного профиля все еще пытаются сосчитать и понять экзотическое разнообразие региона. В отличие от них, Дерлугьян — сам уроженец региона, работающий ныне в Америке, — преодолевает экзотизацию и последовательно вписывает Кавказ в мировой контекст. Аналитически точно используя взятые у Бурдье довольно широкие категории социального капитала и субпролетариата, он показывает, как именно взрывался демографический коктейль местной оппозиционной интеллигенции и необразованной активной молодежи, оставшейся вне системы, как рушилась власть советского Левиафана».

Георгий Дерлугьян

Культурология / История / Политика / Философия / Образование и наука