Китайцы. Моя страна и мой народ

Затем появляются семь поэтов — «Плеяда [поэтов] бамбуковой рощи»[29]. У Лю Лина, великого поэта, запои продолжались месяцами. Путешествуя в своей повозке, он обычно брал с собой кувшин с вином, лопату и слугу, которому всякий раз перед поездкой наказывал: «Умру — закопаешь меня в любом месте в любое время». Люди восхищались им, называли его мудрецом. Все ученые того времени постоянно впадали в крайности, то удаляясь в деревню, то предаваясь разврату, то занимаясь всякой ерундой. Другой великий поэт, Жуань Сянь, имел недозволенную связь со своей служанкой. Как только во время пирушки он узнал, что жена прогнала эту служанку, он, не мешкая, взял у друга лошадь, ускакал за девушкой и привез ее назад. И все это он проделал в присутствии гостей. Вот такими были люди, умом которых все восхищались. Люди восхищались ими, как маленькая черепашка восхищается толстым панцирем большой черепахи.

Здесь, кажется, мы затронули роковую болезнь политической системы и поняли причину бесстрастия, которая заключается в общеизвестном выражении: «У китайцев нет способностей к самоорганизации». Лечение этой болезни, видимо, очень простое — дать гражданским правам человека конституционные гарантии. Однако и ныне никто не смотрит так далеко. Никто их не жаждет. Никто всерьез в этих гарантиях не нуждается.

Хитрость, лукавство

Возможно, самым поразительным качеством китайца является — за неимением другого подходящего слова — хитрость, лукавство, умение быть себе на уме. Это качество европейцам понять труднее всего, тем не менее оно глубоко по своему содержанию, так как прямо указывает на жизненную философию, которая отличается от европейской. В сравнении с этой жизненной философией модель западной цивилизации в целом представляется крайне незрелой. Когда молодой человек сентябрьским утром попытается оттащить дедушку от камина, чтобы искупаться с ним в море, и ему это не удастся, то он, возможно, будет удивлен и раздражен; старик же лишь улыбнется. Улыбнется хитроватой улыбкой, и трудно сказать, кто из них прав. Суетливость и неугомонность молодого человека — куда все это ведет? И весь этот энтузиазм, и самоутверждение, и борьба, и война, и пламенный национализм — чем все это кончится? Ради чего все это? Возможно, напрасно искать ответы на эти вопросы, да и трудно заставить другую сторону принять вашу точку зрения. Это вопрос возраста.

Старый лукавец — это человек, который много всякого повидал в жизни, он практичен, беспечен и скептически относится к прогрессу. Лучшее, что есть в нем, — это добродушие и покладистый нрав. Нередко такой характер настолько привлекает девушек, что они готовы выйти замуж за старика. Потому что если в жизни и есть что-то стоящее, так это то, что дает уроки доброты. Китайцы пришли к такому мнению не потому, что у них есть некая религиозная заповедь, а потому, что глубоко познали жизнь во всех ее проявлениях. Диалог известных монахов и поэтов эпохи Тан отражает эту чрезвычайно глубокую философию:

Однажды Ханьшань спросил Шидэ: «Если кто-то порочит меня, оскорбляет меня, насмехается надо мной, презирает меня, ранит меня, ненавидит меня и обманывает меня — что я должен делать?» Шидэ ответил: «Только мириться, соглашаться, уступать, избегать, терпеть, уважать этого человека и не обращать на него внимания. А через несколько лет достаточно будет просто бросить на него взгляд».

В китайской литературе, поэзии и пословицах очень часто отражается эта даосская философия. Такие выражения, как: «Теряя пешку, выигрываешь партию», «Из 36 стратагем[30] лучшая — это бегство», «Настоящий герой никогда не будет рисковать», «Отступи на шаг в своих мыслях», свидетельствуют о восприятии жизненных проблем, свойственном китайскому складу ума. Жизнь предоставляет много возможностей пересматривать те или иные решения благодаря «36 стратагемам», помогающим сглаживать острые углы, в результате чего человек обретает то подлинное добродушие и степенность, которые олицетворяют китайскую культуру.