Китобой

С высоты я вижу, как Томас нервно расхаживает по палубе, вставляя Толяну пистон, за дело и просто так. Вот Ашуров как побитая собака плетется к люку и ныряет в амортизационный отсек, а Томас встал к пушке и тяжело опираясь на неё, и не глядя на рубку, машет рукой в открытое море. Наш китобоец набирает ход уходя от побережья и такой не удобной добычи как серые киты.

Китов я увидел через пол часа. Всё же обзор из бочки гораздо лучше, чем с той же ходовой рубки, где я обычно стою, когда мы ведём разведку. Определить, что это за киты не представляло сложности, за месяц я насмотрелся на разных и уже могу отличить их по фонтанам и силуэтам спины. Стая была не большая, всего около пятнадцати особей, но добыча вполне себе хорошая — горбатые киты.

— Горбачи с право по борту — кричу я, махнув рукой в сторону замеченных китов. Всё, теперь по идее, я должен спуститься на палубу и помочь гарпунёру. Это обязанность марсового, да и не безопасно сидеть в бочке во время охоты. Но спускаться я не стал. Томас хочет, чтобы я сидел в бочке? Я и буду сидеть!

«Энтузиаст» резво догнал неспешно идущих по своим делам китов и сходу пристроился в хвост колонне. Видимо охотничье счастье повернулось к нам лицом: прямо с хода, когда мы шли на сближение, несколько горбачей вынырнуло по носу, метрах в двадцати от нас, и Томас тут же всадил гарпун в самого крупного из них. Глухой взрыв гранаты в туше завершил дело, и туша медленно поворачивается вверх брюхом. Оказывается, крупная самка. Но вдруг она вздрогнула, снова перевернулась и стала отходить. Ранена она тяжело, фонтаны кровавые. Три кита поменьше подошли к смертельно раненой самке и начали поддерживать ее, подталкивая ее головами. Толян и Томас быстро заряжают пушку, у старика как будто открылось второе дыхание. Он решил использовать положение и добыть еще одного кита. Томас стреляет по второму и убивает его на месте. Но оставшиеся два продолжают поддерживать самку. Убитый опять оказался самцом. Снова заряжают пушку и Томас стреляет снова, убивая следующего кита, тоже самца. А Раненную самку подтащили близко к баку. Последний кит, которого задели линем, все же отошел, нырнул и исчез. Нихрена себе Томасу сегодня выдаёт! За каких-то пол часа — три горбача! Что не говори, но Томас мастер! Я любуюсь работой профессионала, почти забыв все свои обиды.

Но видимо Томас решил сегодня установить какой-то свой, неведомый нам рекорд. Как пуля он слетает с бака и криком подгоняет боцмана и его команду, требуя быстрее качать китов воздухом и ставить их на флаг. Стая уходит и Томас не хочет их упускать.

— Шевелитесь сонные мухи! — орёт необычайно возбужденный Томас — дай я!

Томас отбирает у боцмана пику и с силой бьёт загарпуненную самку в брюхо. Я вижу, что удар не очень удачный, пика входит не глубоко. Сейчас её надо «дожать» и только потом подавать воздух, но Томас так торопиться, что не замечает свою ошибку.

— Давай! Шевелись на компрессоре, быстрее! — матрос не видит ошибки гарпунёра и дает полное давление на шланг.

Мои глаза раскрыты от ужаса! Я хочу кричать, но не могу вымолвить ни слова. Нет! Не может быть! Это просто ночной кошмар и мне надо проснуться! Пика, которая не пробила кита, со свистом и шипением вылетает из туши и вонзается обратным концом Томасу в грудь! Старик падает на палубу как подкошенный, а вокруг него тут же образуется кровавая лужа.

Как я оказался на палубе, я не знаю. Молнией я лечу к упавшему старому другу и переворачиваю его. Пика вошла в грудь не глубоко, но ранение без сомнения смертельно. Грудина проломлена и не понятно, как старик ещё жив.

— Витя… дурак я старый! — шепчет Томас, смотря стекленеющими глазами на моё залитое слезами лицо — хотел показать тебе, что я ещё чего-то стою… Прости дурака сынок…

— Прости и ты меня Томас — говорю я уже мертвому другу.

* * *

Экипаж скорбной колонной стоит на разделочной палубе «Алеута». Я и ещё несколько моряков стоим у гроба, опутанного цепями, мы прощаемся с Томасом, человеком, который впервые за две жизни показал мне, что такое отец. Я не плачу, лицо моё спокойно, отплакался я ещё на борту «Энтузиаста», когда мы доставляли тело покойного и добытых им китов на плавбазу, а сейчас, плакать я не могу. Но наши женщины слёз не сдерживают. Томаса мы хороним в море! Нет у него родственников, и как того же покойного Гуржиева, никто его не ждал, а значит и нет смысла доставлять тело на берег. Я уверен, старый моряк был бы доволен тем местом, где он обретёт последний приют.

Хауген, гарпунер с «Трудфронта», читает молитву. Норвежская речь разносится почти в тишине, он тоже слёз не сдерживает. Суровый гарпунёр держит в руках библию, и произносит завершавшие слова.

— For riket er dittog makten og æren i all evighet. Amen — он крестит гроб и отходит в сторону, а значит пора действовать нам.

— Покойся с миром дружище! — шепчу я, и вместе с остальными поднимаю платформу. Гроб, по специальным сходням скользит за борт, и падает в море. Мой первый настоящий друг, учитель и настоящий моряк, навечно останется среди китовых полей.

* * *