Киж

Случайно выжившему при этом судебному исполнителю Захаровой я оказал первую медицинскую помощь, перевязал раны и предоставил одноразовое питание. Затем я быстро, но основательно провел заседание военно-полевого трибунала в собственном лице, набросал приговор, зачитал его рыдающей женщине и выстрелил ей из пистолета в затылок. Партизанская война за Киж началась.

– Ну как? – Свербицкий напыжился, точно не он должен расстрелять своих слушателей, а они его. – Как вы полагаете, это может быть опубликовано?

– Так это все правда? – Филин скомкал только что исписанные торопливыми заметками листки салфеток. – Вы действительно уничтожили целую дивизию, а затем, взорвав милицейский автобус, расстреляли ни в чем не повинную женщину-исполнителя?

– Я думала, это всего лишь рискованная игра в солдатики, любительский театр военных действий…- сказала Глафира, широко раскрыв незрячие глаза. – Уничтожить целый город с его обитателями…

– Обитателей – но не город, – уточнил военный.

– Ничего особенного. Обычные боевые действия местного значения. Я бы еще изнасиловал пленную, – заметил Петров-Плещеев.

– А я бы написала, что капитан пощадил пленную и между ними разгорелась любовь, как в фильме “Сорок первый” – только наоборот, – мечтательно пропела лейтенант Соколова, перебирая пальчиками жесткие патлы жениха. – А то одна война и никакого мира.

– А слабу, как мужчина с мужчиной, без пулеметов! – Бедин снял очки и попер на Свербицкого, не замечая на своем пути праздничного стола.

– Если бы не такие писаки, как вы, нашу страну не наводнили бы орды иностранных паразитов, высосавших ее соки и расчленивших тело.

Если бы не всякие писаки… – Свербицкий, немного уступавший Бедину ростом и сноровкой, не уступал боевым духом никому в мире. Он ничуть не спасовал, отстегнул шпагу и засучил рукава мундира.

– Ура! Драчка! – Лейтенант Соколова, ударяя в ладоши, так подпрыгнула на своем женихе, что его лицо перекосилось от муки.

– А выйдет какая поблажка, если я буду за вас? – подсуетился

Петров-Плещеев, заглядывая в глаза Свербицкому. – Если да, я прикажу участвовать в бою своим подчиненным.

– Мы хоть и археологи, а тоже не лыком шиты! – просыпаясь, заревел старший из трех поросят. – А ну, сыны мои, Антон и Демид, как я вас учил: сначала ногой под яйца, а там – будь что будет!

– А мы, папаня, за кого, за Феликс Александровича или за Николай

Николаича? – переводя взгляд с Бедина на Свербицкого, спросил младший поросенок, если не ошибаюсь, Демид.

Средний снял маску, хряснул об стенку очки и выбрал на столе вилку поострее.

– Я щас глаза вытыкать буду.

– Ну и я…- Филин привстал из-за рояля. – Хотя драчун из меня никакой.

– Молчать! – В зале раздалась пулеметная очередь такой оглушительной громкости, что все пригнулись. С потолка посыпалась штукатурка. – Молчать, сукины дети, пока не положила всех на месте!

У входа в Светлицу, наполненную едкой пороховой вонью, стояла

Глафира с пулеметом в руках. Ее русые волосы растрепались, щеки пылали, глаза сверкали огнем. Но самое удивительное – она успела переодеться. Теперь ее костюм представлял собою типичную униформу амазонки из фантастического кинобоевика с садомазохистским уклоном: черные глянцевые сапоги выше колена, короткие кожаные шорты, клепаная кожаная куртка с надставными плечами, кожаные браслеты с шипами на запястьях и серебряный ошейник. Из-под расстегнутой куртки виднелся алый ажурный лифчик. На голове красовалась черная эсэсовская фуражка.

– Я справился бы и без тебя, – сказал Свербицкий с видимым облегчением.

– Наша взяла! – захлопал в ладоши Петров-Плещеев. – Долой бунтовщиков!

С неожиданной прытью Глафира подскочила к вероломному контрразведчику и ловко пнула его острым носком в пах.

Петров-Плещеев скорчился и стал хватать воздух раззявленным ртом.

– Проститутка! – только и смог вымолвить он.

– Возможно, – жестоко усмехнулась Глафира и направила пулемет на

Свербицкого. – Но не убийца.

– Что это – очередная роль? – нахмурился Свербицкий. – А как же твоя поруганная честь, сожженный дом и истребленные родственники?

Как же все эти разговоры об Орлеанской девственнице, которые мы вели ночи напролет?

– Я давно не девственница. А тебе следовало чаще посещать театр,

– отрезала Глафира. – Немедленно отпусти этих несчастных!

– Вы попались на женскую удочку, мой капитан, – не без сочувствия объяснил партизану Филин. – Но хочу вас утешить: вы не первый.

Вашему библейскому предшественнику вообще во сне оттяпали голову.

– Так это какая-то сцена из Библии! – Свербицкий хлопнул себя ладонью по лбу. – То-то я вроде как где-то все это читал!

– Не удивлюсь, если это действительно так, – процедил Бедин, надевая очки. – Глафира непредсказуема.

– После этого спектакля я, кажется, остался без потомства, – простонал Петров-Плещеев. – А что я такого сказал?

– Да, вечеринка не сложилась, – покачал головою Свербицкий. – А теперь я попрошу тебя положить оружие на место и исполнить несколько арий из популярных классических опер. У нее божественный голос, господа приговоренные.

– Ну нет, – твердо возразил Бедин, зорко поглядывая то на