Клад

Шибынтаев вспомнил недавний телефонный разговор с сотрудником канцелярии министерства. Главный был потрясен сообщением о назначении Казтуганова личным посланником министра. Он глупо спросил тогда: «А кто такой Казтуганов? Где раньше работал?» В ответ услышал смех и подтверждение страшной догадки: «Да, ваш он, ваш кадр, неужто успели забыть?» Чуть не крикнул тогда в трубку: «Возьмите этот кадр себе обратно! Мы еле сдыхались его четыре года назад!» И сейчас главный наблюдал всю эту картину триумфального возвращения Казтуганова будто наваждение или видел дурной сон. «Поменьше бы таких снов, в котором сам выглядишь мокрой курицей!..»

В тот день, закончив разговор по телефону, главный геолог поспешил с неважной новостью к Кудайбергенову. Тот изменился в лице, услышав фамилию министерского референта.

— Еще одна накладка! — воскликнул генеральный. — Какой у нас был счет? Четыре на три? Можешь прибавить нашим недоброжелателям очко…

Тревога оказалась ложной. Когда встретили референта у трапа самолета, Казыбек проявил такую неподдельную радость, что вместо обычного рукопожатия обнял поочередно Шибынтаева и Кудайбергенова, сделал вид, что увидел самых желанных людей, подаривших ему запас душевного тепла на годы. Веселое настроение от встречи не изменилось на весь остаток дня. И в последующие дни вел себя запросто, доверительно. Радовался всему хорошему, огорчался вслух, видя какой-либо просчет в хозяйстве разведчиков. Не мелочился, не задавал каверзных вопросов, не произносил двусмысленностей. В разговорах обходился без намеков на прежние обиды.

Наибольший интерес Казыбек проявлял к месторождениям, найденным после его отъезда. Он будто проверял себя: угадывал тогда или ошибался?.. Словом, в его поведении как проверяющего чувствовался не поверхностный подход, а желание увидеть завтрашний день, оставив все былое в прошлом. Ждали его вопроса о Шокпаре. И вопрос такой последовал.

Казыбек увидел месторождение своими глазами. Кажется, остался доволен. Во время обеда подтвердил свою радость, поздравил коллег, положил свой керн рядом с Бакбаевым.

Шибынтаев аплодировал восторженным словам Казыбека, нахваливал в душе Сержанова: «Молодец Бакбай! Ловко придумал с обедом в честь гостя. Быть тебе с Золотой Звездой, если Шокпар пройдет у нас без придирок московских знатоков и ведомственных экспертов! Ради признания столичными светилами нашего Шокпара, — рассуждал дальше, — я готов повиниться перед Казтугановым за прошлое, признать ошибочными наши с шефом действия, закончившиеся изгоном умелого рудознатца из Ускена… Так и скажу: «И на старуху бывает проруха!»

Шибынтаев не однажды прибегал к этой пословице. Она вызывала улыбку, смягчалось сердце недруга… Ему все было нипочем, лишь бы уйти от возмездия!..

Итак, беда опять миновала, подводил итоги встречи с Казтугановым прежний обидчик. Счет становился четыре на три, да еще с таким важным перевесом: вчерашний враг, сменивший гнев на милость, признал их за равных…

Вскоре разведчики забыли о яствах, поданных на стол, о привезенном из Африки необычном подарке и о самом путешественнике. Казтуганов будто никуда не уезжал и не представлял здесь геологию республики. Наравне с другими он перебирал в памяти историю рудного Актаса, спорил с такими же, как он, искателями счастья о возможностях здешних недр, прикидывал, где бы начать новое бурение.

Над горой уже обозначилась звездная ночь, когда люди разошлись по баракам на отдых.

На следующий день комиссия начала обследование буровых вышек. Казыбек и здесь посчитал необязательным копаться в мелочах, не потребовал для проверки паспорта на скважины, решил обойтись без загляда в другие документы. Его интересовало иное: каким путем шли люди Сержанова к своему триумфу. Вскоре Казыбек открыл для себя еще одного специалиста. Борискин, заменивший его на посту главного геолога экспедиции, вел в основном детальную разведку месторождения. Действовал грамотно. Он опирался на утвержденный проект, не допустил ни одной досадной ошибки. Новым в действиях Борискина было постоянное желание пройти сотню-другую метров сверх установленной глубины.

Просмотр материалов привел к выводу: металла в верхней части рудного тела было меньше, чем в средней и нижней… Здесь просматривалось нарушение уже сложившейся закономерности для залегания. Казыбек давно предвидел эту картину. Но все-таки его настораживал самый нижний горизонт с отчетливо богатой рудой.

Казыбек обратил внимание геолога Сулеева:

— В этом месте вы поставили мало скважин. А содержание металлов — высокое!

Сулеев испугался слов проверяющего. «Скважин-то совсем не было!» — вертелось на языке. Он тут же трусливо убрал с глаз карту с подрисованным лисьим хвостом.

Объяснения на этот раз давал Шибынтаев.