Клад

Но оптимизм его никого не убеждал. Кудайбергенов спросил, не торопясь высказать своего решения:

— Где вы посоветуете взять эти недостающие метры?

Сериков молча поглядел на Казыбека. Тот вначале замешкался, потом высказал то, о чем они с Курманбаем договорились накануне.

— Разрешите добурить здесь… Есть одна мыслишка, Ильяс Мурзаевич, очень хочется проверить…

— Опять ты со своей фантазией! В печенках этот маршрут, — недовольно проговорил Кудайбергенов. — Не хватает тебе Шокпара на голову. Но гора опустит свой набалдашник. Это такая штучка оказалась. — Генеральный кивнул за окно.

Опять возник со своей просьбой Сериков:

— Илеке, другие партии заняты до конца декабря. Нам негде, кроме Шокпара, добыть эти злополучные метры.

— Ладно, продолжайте «пахать», — внезапно потеплел к провинившимся актасцам генеральный. — Но предупреждаю: ни одного метра сверх плана. Все равно впустую…

Казтуганов с вечера засел за карту. К утру нужно было выявить точки, куда по снегу потянут частями оставленные на декабрь три вышки. Работал ожесточенно, с какой-то злой непреклонностью. Знал: скважины эти в Шокпаре последние. Раз они такие полуподпольные, придуманные Сериковым ради поддержания рухнувшей репутации Казыбека, решил идти ва-банк, еще раз довериться чутью. «Метры так метры! — ворчал он над картой. — Никто не поедет меня проверять среди зимы. Все останется под снегом. Пусть другие ждут этой галочки — дотянутых до общего плана проходки метров. А я на свой риск заложу здесь, здесь и здесь… И черту не пришло бы в голову там искать, а я с джигитами полезу в самые глубины. Буду торчать возле клятой горы до последнего метра!»

Слипающимися от бессонницы глазами Казыбек уставился в отмеченные на карте точки бурения. Отдельные из скважин, пусть пока неудачных, продолжали таить в себе загадку. Казыбек потянулся к их паспортам. Скважина на северном склоне — самая глубокая и самая неясная. На горизонте шестисот метров она показала проблески руды. Каменистый пласт на этой отметке оказался как бы перевернутым, с необычным срезом… Геолог еще тогда, взглянув на керн, весь напрягся в предчувствии удачи. Но дальнейшее бурение не привело к открытию. Две вышки, поставленные в основание треугольника, не одарили находкой. Разъяренный неудачей Казыбек быстро покинул площадку, приказал бурильщикам разбирать вышку. Загадка перевернутого пласта теперь напомнила о себе. Казыбеку внезапно захотелось взглянуть на тот керн нынешними глазами. Он вышел из землянки. На улице вовсю куражилась вьюга. У временного склада со всяким скарбом намело сугробы. Пришлось разбрасывать снег, чтобы разглядеть нужный номер.

Керн наконец отыскан. Он так и пролежал на столе рядом с коптилкой до рассвета. Но место для первой буровой было четко определено. Казыбек, взломав собственную схему, обговоренную и утвержденную три года назад перед выездом на Шокпар, разместил дарованные ему Сериковым скважины вдоль Карабужихи, вытянув их в одну линию в ста метрах одна от другой.

Река в этом месте притиралась бурливыми водами почти вплотную к подножию горы. Прежняя скважина залегала наклонно. Казыбек решил бурить строго по вертикали и несколько глубже.

2

Снег не отошел ни в конце недели, ни в начале следующей. День ото дня все более толстым становился его покров. Если в первые дни бурильщики могли, кое-как одолевая заметы на тропе, пройти от лагеря к станкам без посторонней помощи, то вскоре они осиливали полтора километра сплошных сугробов лишь на вездеходе: утреннюю смену отвезут, а в конце дня люди, еле живые от напряжения и колючих ветров, добираются до землянки цепочкой, друг за другом. Шокпар торчал над горсткой смельчаков, отрезанных от остального мира океаном бездорожья, угрожающе воздетым кулаком…

Чтобы спрессовать и без того плотный рабочий день и поскорее добраться до намеченных глубин, вахтенные согласились не покидать станков все световое время. Обедали возле машин. Выгода малая, но сэкономленные минуты приближали искателей руды к желанной встрече с, семьями.

Неплотный щиток из горбылей защищает буровую от гудящей на всю тайгу снежной стихии. Разве что в глаза не швыряет крупкой. Все остальные прелести декабрьской стужи касаются лица, рук, сердца. В сатанинский посвист пурги леденящим холодком вписывается вой волков. Только очень закаленные на студеных ветрах парни способны перенести лишения полевой жизни в эту пору. Спасает вера в удачу! Нельзя пожалеть бурильщика, не принято сочувствовать ему или сетовать вслух о трудной судьбе… Горестные вздохи, прозвучавшие под горячую руку, вернут тебе с презрением. Друг другу они тоже ни на что не жалуются. Знают свои метры, и все! Заданная глубина — рубеж испытаний. Тот, кто первым поимеет удачу и выкрикнет «ура!», снимет с плеч месячную усталость, заставит позабыть о невзгодах, вернет нынешних мучеников чуть ли не в ребяческие лета.