Клад отца Иоанна

Мы опустились на поваленное дерево, чтобы отдохнуть. В лесу было сумеречно и душновато. Возле пня теснились опёнки-сластушки. Их было так много, что можно было враз наполнить приличную корзинку. Но мы не сорвали ни одного. А зачем? Скушать их мы все равно не сможем, когда выйдем к людям - неизвестно, да и положить их было совсем не во что. На душе скребли кошки. И не только от того, что мы побывали в позорном плену, утеряли клад, не смогли остановить бандитов, но и от коварства, жестокости и предательства людей, и от сознания того, что ты запросто можешь стать пешкой в чьей-то грязной игре, и от того, что кто-то может подумать, что мы специально вступили в сговор с братом Феодором, чтобы отдать клад именно ему, дабы он выгодно реализовал товар и поделился бабками[16] с нами... И как нам теперь глядеть в глаза «зернышкам»? И еще, мне не давал покоя утренний инцидент, когда я ударил Ржавого ногой по лицу! Хоть и подонка, но все-таки человека, носящего на себе образ Божий! И сделал я это, выходило, как последний отморозок. Главное, что все это видела Пашка! Разве она поверит в те жалкие оправдания, что бандит сам кинулся под удар, боясь, что я перехвачу оружие; а уж тем более, что я несколько потерял равновесие на скользкой траве... Что теперь она обо мне думает? Вот ведь впервые села так далеко от меня и смотрит в землю... Еще решит, что все, о чем тогда на поляне напевал про меня Феодор, истинная правда! Я даже почувствовал, как меня от всего этого стало подташнивать и выступил горячий пот. От бессилия что-либо изменить я с силой ударил кулаком по сухому стволу. На землю отлетел кусок коры, следом посыпались труха и какие-то личинки. Прасковья встала, подошла ко мне и протянула руку:

- Пойдем дальше?

Я тяжело вздохнул и, положив свою ладонь на девичью, медленно поднялся. Мы пошли рядом.

- Ничего, главное, Слава Богу, мы ушли от них! - сказала Пашка.

Я не ответил.

- Жор, ну что ты?! Мы же спасены! Скоро выйдем к людям! - девчонка удивленно поглядела на меня и сжала крепче ладонь.

- Мне не дает покоя тот эпизод... с Ржавым. Так противно становится, как вспомню. Похоже, я попал ему прямо в глаз!

- Но ведь он тогда выстрелил бы в нас! - воскликнула Пашка. - И что тебе оставалось?

- Понятное дело, но все равно, как-то мерзко получилось... Будто я специально это сделал! А ведь я никогда и никого не бил по лицу... Наверное, даже и Слону все это не понравилось. А как ты думаешь, он в нас стрелял?

- Нет, думаю, что в воздух. Тот, кто любит своих детей, в чужих стрелять не станет!

- А я думал, он плохой человек, а оказывается Слон - надежный мужик!

- Я это отметила еще тогда, когда ты поверг его на землю, на поляне... Знаешь, как он смотрел на нас!

- Как?

- Ну, не знаю... Ну, будто бы увидел своих детей. Может и подумал тогда, грешным делом, что мы и есть его Машенька и медведь... Ведь ты вполне мог походить на его сына.

- Ты думаешь, я вырасту таким же «сасквачем», как он? - пошутил я, но легче от этого на душе не стало, и поэтому я снова вздохнул и замолчал.

- Жор, да ты не переживай так! - тихо сказала Прасковья и вновь пожала мою ладонь. - Ведь ты же не специально ударил Ржавого! Ты метил в обрез, чтобы отбить оружие в кусты...

- Ты уверена в этом?

- Конечно! - вполне серьезно сказала девчонка. - Я же все видела! Даже больше твоего... Ты, наверное, думаешь, что я вскрикнула от твоей жестокости? Нет, просто я увидела, что ты замахиваешься для удара, скользя по траве (а это значило, что уже не сможешь остановиться), а этот бандит кидается резко вперед, подставляя свою голову под неминуемый удар! И это еще хорошо, что ты поскользнулся, а то ударил бы его прямо в висок, а это уже очень опасно... Так что, он сам себя наказал за свою жестокость, и за то, что бил тебя у костра...

- Правда? - с надеждой спросил я. - Ты говоришь правду? - я схватил Пашку за руки.

- Я ведь всегда говорю только правду... - как-то удивленно отозвалась девчонка и смутилась от моей близости.

- Пашка, спасибо! Какая же ты! - я не удержался и от радости обнял девчонку и, прижав к себе, даже покружил ее немножко.