Клад отца Иоанна

Мы прошли еще примерно с километр и внезапно очутились на опушке леса. Солнце тут играло вовсю. Я бы даже сказал - пекло нещадно! Я стащил с себя футболку и подставил под горячие лучи свое уже бронзовое тело (хотя еще совсем и не такое черное, как у кучера Петьки). Пашка же положила себе на голову лопушок, чтобы не напекло. Немного привыкнув к яркому свету, мы осмотрелись. Прямо перед нами растекалось изумрудное ржаное поле. За ним, почти у самого горизонта, вновь виднелся ровный частокол сосен. А вот рядом с нами, буквально повсюду, белели, желтели и краснели россыпи земляники.

- Жор, смотри! Уже много спелых ягод! - радостно воскликнула Пашка и, тут же опустившись на землю, стала шарить по маленьким кустикам. - Какая вкусная! Обожаю землянику!

Я огляделся по сторонам. Людей нигде видно не было, дорог, вроде, тоже, но то, что мы вышли к ухоженному полю, говорило о том, что и селение должно находиться где-то неподалеку. Вдали, над горизонтом, прогрохотало, и ветер стал там раскачивать деревья. А у нас на опушке стоял полный штиль. Весело пели птички, и ярко (даже очень) светило солнышко. Я присоединился к Пашке и, пристроившись близ раскидистого куста цветущего шиповника, тоже опустил ладони в сочную зелень травы. Ягоды крупные, сладкие, ароматные попадались довольно часто. Есть их было - одно удовольствие. Мы наслаждались первой в этом году земляникой, молчали и только слушали птичье разноголосье. «Станьте в тень! Станьте в тень!» - заботливо предлагала милая пеночка. А из колосистой ржи иногда доносился упрямый и совсем несвоевременный призыв перепелки: «Спать пора! Спать пора!» Мы так увлеклись сбором ягод и так разомлели на солнцепеке, что совсем прозевали приход грозовой тучи. Лишь когда за нашими спинами грохнуло так, будто выстрелили их тяжелой гаубицы, мы вздрогнули и, не сговариваясь, вскочили с земли. Уже полнеба занимала лохматая темно-лиловая «свинцовая» туча! На поле и опушку обрушился шквал ветра. Полетели ветки, пыль, шишки, иголки...

- Вот, зараза, все-таки выследила! - воскликнул я. - Теперь задаст жару!

Пашка довольно быстро сориентировалась и крикнула: - Бежим вон в те кусты!

- Может, лучше в лес вернемся? В кустах-то быстрее промокнешь! А вдруг град ударит? - возразил я, натягивая на вновь подрумяненное тело свою фирменную футболку с сияющими куполами Преображенского храма.

- Нет! В грозу в лесу очень опасно! А в кусты молнии никогда не бьют!

Мы припустились к зарослям, колыхающимся метрах в двухстах от нас и прилегающим прямо к кромке поля. Отдельные крупные капли дождя уже срывались на землю.

Снова ударил гром, потом сверкнула яркая молния, и опять так шандарахнуло, что аж уши заложило, а над полем раскатилось тяжелое эхо. Мы забрались в самую гущу кустарника и присели на корточки под его ветками, густо переплетенными вьюнками. Вокруг все кипело, металось, вздымалось. И кусты, и рожь в поле, и ближайшие деревья, и трава с земляничными россыпями превратились в охваченное штормом изумрудное море! А вскоре на землю пролился и дождик: плотный, тугой, холодный, но, как и предполагала Пашка, довольно быстротечный. Едва только туча пересекла поле, так и струи сразу стали слабеть, пока окончательно не иссякли. И тут же вновь выглянуло солнце: яркое, щедрое, как бы умытое и даже немного остывшее. Дождь промочил нас лишь наполовину, зато хорошо освежил, и жажда не стала такой уж назойливой. В мокром воздухе расцвела яркая сочная радуга! Она упирала концы в лес и поле и возносилась прямо в небеса! Точно мост, перекинутый от грешной земли в Царствие Божие. Как мне тогда захотелось подняться по этим семицветным ступеням на самый верх и заглянуть туда, в запредельные дали блаженства... Однако видение это длилось недолго. Откуда-то вновь налетел сильный порыв ветра, кроны деревьев загудели, перемешались. Появились какие-то рыхлые, густые бело-серые облака, и они, точно тряпочка в руках учительницы, стерли с голубой доски небосклона прекрасную радугу... В кустах заливисто заверещал звонкий зяблик. Мы пошли по мокрой траве кромкой леса, огибая пространное поле. Через некоторое время набрели на проселочную дорогу, сильно размытую дождем. Зашагали по ней. Вскоре лес расступился, и перед нами открылись довольно обширные, пестрые от цветов луга, местами пересеченные островками болот и овражками. Далее вновь виднелся лес.

- Эге! - выдохнул я. - А жильем-то тут что-то пока и не пахнет!

- А по-моему, оно уже совсем близко! Скорее всего, за тем самым лесом что-нибудь есть. Смотри, вон вдали виднеются копны свежего сена! Значит и люди рядом! - сказала оживленно Прасковья.

- Рядом-то оно, может, и рядом, да только в каком направлении?

- Надо идти по дороге - она обязательно куда-нибудь выведет.

- Что-то тут по ней, гляжу, уже давненько не ездили... Похоже, с тех самых пор, как рожь посеяли!