Клад последних Романовых

— Не надо на меня так смотреть. Я не умираю от голода в сточной канаве, — одернула его резко Полина, прочитав во взгляде Максима унизительную жалость.

— Это не жалость. Скорее сочувствие и немного восхищение, — мгновенно собрался Максим. — Вы очень хорошо держитесь.

— С чего вы это взяли? С того, что я не кидаюсь со слезами на шею каждому встречному? — иронично уточнила она. — Давайте закроем эту тему, иначе мы поссоримся.

— Хорошо, — согласился Максим. — У вас есть близкие родственники, кто мог бы поехать с нею в пансионат? Полина, я оплачу обе путевки, — поспешил он вставить, пока девушка не вклинилась с возражениями. — Это по моей вине вы оказались втянуты в опасную историю. Так что думайте, кто из родственников или знакомых вашей мамы согласится поехать с ней в пансионат на двадцать дней, с четырехразовым питанием и прекрасными бытовыми условиями.

Полина взглянула на своего спутника — выражение его лица было непреклонным. А что, в конце концов, это он втянул ее в эту жуткую историю, и уж мама точно страдать не должна, решила она после коротких размышлений. А он, в конце концов, не обеднеет. Но на душе у нее было гадко. Как унизительно не иметь денег, и как унизительно принимать помощь от незнакомого человека. Тем более мужчины. Но если маме действительно грозит опасность, уж лучше пусть Полине будет неловко, чем случится такое несчастье, как у этого человека. Она покосилась на Максима и наконец окончательно решилась.

— Думаю, мамина двоюродная сестра тетя Люся могла бы с ней поехать, — после недолгих колебаний решила Полина.

— Звоните. Немедленно. А я прямо сейчас займусь поиском пансионата. — И Максим, достав планшет, принялся за поиски.

— Тетя Люся очень удивилась, но я сказала, что у нас профсоюз две горящие путевки прислал, ехать некому, а цена просто смешная. Две тысячи с человека, и я сама за них с мамой заплачу, — краснея, рассказала Максиму Полина. Для него две тысячи рублей наверняка все равно что для нее двадцать копеек.

— Замечательно. Вы гений, от такого предложения только сумасшедший откажется, — одобрил ее Максим, не обратив внимания на денежную сторону. — Так, теперь надо поехать к вашей маме, убедить ее выехать немедленно. Я нашел подходящий пансионат. Хорошее место на берегу залива. Отличная лечебная база, хорошие отзывы. Я уже зарезервировал двухместный номер с видом на залив. Люкс брать не стал, чтобы не вызвать подозрений, — сжато, по-деловому отчитался Максим. — Теперь надо подумать, кто я такой и почему везу вашу маму в санаторий.

— Давайте скажем, что вы сын нашей заведующей, она послала вас помочь. Это оградит нас от ненужных вопросов.

— А ваша мама с ним знакома?

— Нет. Просто знает, что у заведующей есть сын и внуки.

С мамой Полине пришлось сложнее, чем с тетей Люсей. Она неожиданно уперлась и категорически отказалась ехать. Еле уговорили. Пришлось Максиму подниматься к ним квартиру, Полина едва от стыда не сгорела. После его хором в их маленькой, обставленной старой мебелью квартире он, наверное, чувствовал себя, как король в лачуге нищего свинопаса. Но зато он уговорил маму, представившись сыном Антонины Ивановны и сказав, что его мама лично отказалась от путевки из-за недавнего взлома в библиотеке и районной комиссии, которая с понедельника начнет у них проверку.

Собрали вещи, заехали за тетей Люсей, потом поехали в пансионат, разгрузились, заселились.

А затем Максим повез ее к себе…

Глава 18

1937 год. Ленинград

Шум вокзала, разноголосица, пыхтение паровозов, крики носильщиков, грохот тележек, топот ног, пар, пыль, толчея — все осталось позади, за тяжелыми дверями вокзала, а впереди была огромная площадь некогда столичного города. Просторная, окруженная высокими каменными домами, богатым златоглавым собором, а посреди площади монумент. Издали не поймешь, то ли Буденному, то ли Котовскому? Не, вроде с бородой, кому же это?

Демьяну Григорьевичу Будникову, заслуженному свердловскому чекисту, стало интересно, и он, с опаской пересекая улицу, пугливо оглядываясь на звонки трамваев и клаксоны машин, поспешил к памятнику.