Клад Стервятника

Теперь уже и Анка присоединилась к нашему консилиуму по неактуальным вопросам акустики.

– Как я понимаю, тем существам, которых содержали тут за решеткой, транслировали какие-то звуковые волны. Может, определенные частоты, может, суммы частот – пока трудно сказать. Нужно заполучить образец самого акустического излучателя.

– Наверное, играли побудку или приглашение на обед, – предположил я.

– Угу. "Спокойной ночи, малыши", – согласился Гордей.

– Это не малыши, мальчики, – послышался из-за стенки голос Анки.

Именно что из-за стенки: пока мы тут обменивались гипотезами, наш очаровательный специалист по сбору информации уже орудовала в соседней клетке.

– Анка! – негромко окликнул ее Гордей.

Тишина.

– Ты там в порядке? – повысил голос ученый.

Последовала короткая, томительная пауза. И наконец Анка откликнулась:

– Н-не знаю…

Мы не сговариваясь, бросились скорей вылезать через дыру в решетке, обдирая руки. В соседней клетке нас ожидало нечто новенькое.

Анка, скрестив руки на груди, задумчиво смотрела на огромного коричневого мертвяка, лежавшего в углу с подвернутыми здоровенными мосластыми ногами.

Труп был голый и вдобавок заметно подвергся мумификации. Кожа походила на тонкий коричневатый пергамент, и от нее слегка пованивало. Откуда взялось такое здесь, на открытом воздухе, в продуваемой всеми ветрами Зоны клетке, было совершенно непонятно. Но это еще только половина задачки для умников и умниц нашего маленького отряда. Умницам же предстояло попытаться определить, чей это труп.

Первая попытка безнадежно провалилась. Если перед нами человек, то человеки такими высокими – под два с половиной метра – не бывают. Разве что в седой от времени эпохе гигантов, про которых лучше всех знала только мадам Блаватская, не к ночи будь помянута. Я не читал, но мне пересказывал одну ее книжку Трофим во время банкета на "Янтаре" в День Всех Ученых. Это у очкариков вроде Дня Всех Святых. А у меня ничего святого особо нет, поэтому я иногда шабашу у них в лагере, прямо на берегу озера.

Занятно, конечно, но мимо. Разве что кто-то в Агропроме затеял вывести снова породу двоюродных предков человека – гигантопитеков. Но те, кажется, все-таки были чисто обезьянами – питеками.

В общем, запутался я вконец со своими корнями. И к тому же в прокрустово ложе моей "гигантской" теории никак не укладывались семь пальцев с очень убедительными когтями на руках мумии, отсутствие на лице надбровных дуг и самое главное – острый костяной гребень вдоль хребта, доходящий до затылка и образующий там подобие воротника из десятисантиметровых толстых игл. Большая часть их осыпалась, но я побрезговал взять хоть одну для изучения. В конце концов, для этих занятий у нас есть свой штатный очкарик!

– М-м-мерзкие… мерзкие колючки, – гадливо морщась, прошептала Анка.

– Может, они и мерзкие, зато очень эффективные. Вот погляди: луковицеобразная капсула, из которой в иглу нагнетается жидкость, – констатировал Гордей, осторожно повертев в пальцах желтоватую "колючку". – Скорей всего ядовитая… Обладающая, например, нервно-паралитическим действием. Думаю, такой воротничок служит этой особи для обороны.

– Интересно, кто сумеет запрыгнуть этой дылде на шею? – нервно поежилась Анка.

– В точности не знаю, – пожал плечами Гордей. – Но если бы такой игольчатый пояс располагался у них, скажем, вот тут… и вот тут…

Он указал иглой на область брюшины гиганта.

– Тогда я бы, пожалуй, предположил, что в Зоне завелись крупные хищники семейства кошачьих.

– Или когда-то водил-лись, – добавила Анка, обнаруживая понемногу способности аналитика, прежде запрятанные на самом дне ее непостижимой женской души.

– Ты знаешь, Ань, с учетом возраста этой мумии – очень могло быть, – согласился Гордей. – Уровень мумификации где-то примерно тридцать-сорок лет. А вот биологический возраст особи…

Он осторожно повертел иглу в пальцах, обтянутых кожей перчатки, сдавил основание, рассеянно поцокал языком.

– Так-так-так… Налицо дилемма, ребята. Судя по всему, он сдох всего несколько дней назад. Или же в его организме продолжали функционировать некие процессы… свойственные живым тканям.

– Как это? – не поняли мы с Анкой.

– Да я и сам пока, честно сказать, ни черта не понял, – признался молодой ученый. – Но состояние фолликулы, – он помял для наглядности луковицу в основании иглы, – вообще свидетельствует о том, что еще пару-тройку дней назад эта колючая тварь вполне могла жить. Жить и работать на благо своим создателям.

– Генная инженерия, – риторически произнес я.

– Да они просто дик-кобразы какие-то, – с чувством сказал Анка.

– Угу. Вы оба правы, коллеги, – менторским тоном заявил Гордей. – Именно дикобразы. От слов – дикие образом. Это можно сказать лишь о человеке, природа которого была изменена в сторону животного. Мы же не говорим – дикие волки. Или дикие зебры, к примеру. Домашний волк – вот это уже нонсенс. Для человека же наоборот: его дикий с точки зрения наших представлений о человеке образ изумляет, отвращает и, в конечном счете, пугает соплеменников.