Клад вишнуита

— Радхарани не посторонний человек, — ответил незнакомец. — Если существует на свете божественное создание, то это она. Если мне когда-нибудь доводилось встретить существо с непорочной душой, так это Радхарани. Если я когда-либо слышал голос, полный волшебных звуков, да, истинно волшебных звуков, — это голос Радхарани. Этот божественный голос напоминал звучание вины, а слова, хотя она произносила их робко, лились словно нежный и чистый ручеек. Я никогда больше не слышал ни такого голоса, ни таких слов!

Пока Рукминикумар — пусть он пока останется Рукминикумаром — разговаривал с Радхарани, он не мог избавиться от ощущения, что он снова слышит этот божественный голос. «Прошло столько времени с тех пор, как я встретил ту девочку, — думал он, — и вот сегодня ее голос как будто снова звучит у меня в ушах. Словно я только вчера его слышал. Но почему мне вспомнился голос Радхарани, когда заговорила эта красавица? Уж не она ли это? Глупец! Что общего между нищей девочкой, жившей в старой лачуге, и этой богиней из прекрасного дворца! Я не смог тогда в темноте рассмотреть лицо Радхарани и не знаю, красива она или нет, но если та девочка обладает хотя бы сотой долей совершенства, которым наделена эта красавица, затмившая саму Шачи, то и она является неземным существом!»

А тем временем Радхарани, жадно слушавшая восторженные речи Рукминикумара, думала: «Все, что ты говоришь о недостойной Радхарани, следовало бы сказать о тебе самом. С каких небес, спустя восемь лет, сошел ты на эту землю, чтобы смутить покой Радхарани? Был ли ты доволен тем, что в душе я все эти годы поклонялась тебе? Разве ты не всевидящий? Иначе как мог бы ты узнать, что все эти годы я молилась и ждала тебя, храня в душе великую тайну?»

Так они смотрели друг на друга, впервые встретившись при свете дня! И каждый думал при этом: «Разве можно найти кого-нибудь, похожего на тебя? Разве можно отыскать под сенью этого мира, с его безграничными землями и морями, такого прекрасного человека, с таким живым и в то же время таким спокойным лицом, одновременно радостного и серьезного, гордого и скромного? Я никогда не видел и не знаю, увижу ли еще когда-нибудь такого же знакомого и загадочного, родного и вместе с тем совсем чужого, всегда хранимого в сердце и в то же время явившегося совершенно неожиданно. Да и есть ли вообще на свете другой такой человек?»

Не в силах скрыть слез и неизвестно откуда взявшуюся горестную улыбку, Радхарани с трудом проговорила:

— Вы все время рассказываете об этой нищенке, но так и не изволили сказать, зачем вам понадобилось встретиться со мной?

О, как можно было говорить так! Как можно было сказать «вы не изволили» тому, кого хотелось обнять и ласково назвать: «О господин души моей, о мой желанный!», над кем хотелось подшутить: «Что вам до этой жалкой безобразной Радхарани?»

А вы, мои читатели, остроумные, любящие, красноречивые и умудренные опытом, скажите, разве могла Радхарани произнести такое?

Радхарани и сама сразу же раскаялась в том, что так говорила с незнакомцем, ведь в ее вопросе прозвучал упрек.

Рукминикумар несколько смущенно проговорил:

— Да, я много говорил о Радхарани, но ведь я знал ту Радхарани… я помнил о ней… у меня появилась слабая… небольшая… как светлячок в темную ночь… надежда, что эта Радхарани окажется моей Радхарани.

«Твоя Радхарани», — сквозь слезы тихо проговорила Радхарани и, наклонив голову, чуть улыбнулась. И как можно было не улыбнуться? Но не будьте, читатель, очень строги к моей Радхарани.

Тем временем Рукминикумара тоже терзали сомнения: «Почему она сказала “твоя”? Кто она?» Вслух же он произнес:

— Да, именно моя Радхарани. Я восемь лет не могу забыть ее, хотя видел ее всего один раз, в ту самую ночь.

— Хорошо, пусть ваша, — сказала Радхарани.

— Я бережно хранил в душе эту слабую надежду, и, когда встретился со старшим сыном Камакхи-бабу, я стал расспрашивать его о Радхарани. Он, видимо, не был склонен подробно рассказывать мне о ней и сказал лишь, что это дочь одного их знакомого. Из опасения показаться назойливым, я не стал продолжать очень важный для меня разговор и ограничился лишь тем, что спросил, не знает ли он, почему Радхарани разыскивает Рукминикумара. При этом я добавил, что, может быть, сумею ей помочь. «Почему Радхарани разыскивает Рукминикумара, я не знаю, — ответил он. — Это знал мой отец. Может быть, сестра тоже знает. А поскольку вы сказали, что можете помочь отыскать Рукминикумара, я немедленно выясню все у сестры». С этими словами он поднялся и вышел. Вскоре он вернулся и вручил мне письмо, которое я и передал вам. Он сказал, что сестра ничего не рассказала ему, но просила передать, чтобы с этим письмом я сам поехал в Раджпур и разыскал человека, который содержит приют. Так я очутился здесь. Вот я пришел к вам с этим письмом. Разве я сделал что-нибудь не так?

— Не знаю, — проговорила Радхарани. — Но, возможно, вы напрасно приехали сюда. Я выслушала ваш рассказ о Радхарани, но не знаю, каким образом смогу вам помочь.

Рукмини подробно рассказал ей о том праздничном вечере, умолчав лишь о деньгах.