Кладбище для однокла$$ников (Сборник)

Он спрятал квитанцию в карман и подумал, куда теперь ее девать и с какой физиономией демонстрировать жаждущей публике. «Никогда в жизни у меня не было более идиотского занятия», – подумал он.

Едва он зашел в свой номер, как послышался вороватый стук в дверь. Это был Юм. Носик его топорщился, будто он принюхивался к чему-то неприятному, глаза же блуждали по сторонам, как у человека, нуждающегося в немедленном сочувствии. После паузы он поднял глаза, и Игорь заметил, как странно они блеснули. Юм приложил палец к губам, подозрительно покосился назад, осторожно выглянул за дверь. «Все это уже было», – расценил поведение Юма Шевчук и приготовился наблюдать дальше.

– Знаете, Шевчук, у меня последнее время, кажется, развивается гомилофобия… Ах, вы не знаете, что это такое? Это страх перед толпой… Я не выношу скопище народа, меня начинают преследовать, понимаете ли, дурные мысли и предчувствия.

– Кто вас научил этому дурному слову? – грубо спросил Шевчук.

– Какому? – испуганно прошептал Юм.

– Ну, страх толпы…

– А-а, гомилофобия… Криг.

– Я так и знал… не слушайте его, а то еще вдобавок приобретете синдром иммунодефицита.

– Вы так думаете?

– Абсолютно уверен.

– Простите, я посмотрю, нет ли кого у вас под кроватью. – И Юм, кряхтя, стал на карачки, заглянул под шкаф, под кровать, потом, будто фокусник, вытащил из рукава скомканную газетную бумажку и незаметно подкинул ее.

– Юм, не валяйте дурака. Толпа ну никак не может разместиться под кроватью или в шкафу.

– Я знаю, – он встал и, задыхаясь, пробормотал: – Но ничего не могу поделать. Так мне спокойней. Вы знаете, я хотел вам сказать… Здесь собрались очень подозрительные люди, мне кажется, что половина здесь бандиты, а вторая половина отъявленные жулики. Они жмут руку, улыбаются, а сами думают, как бы тебя объегорить. Вот вы про доктора сказали, а я ведь ему верил. А он, значит, тоже… Только вот вы – единственный здесь нормальный человек. Я вам честно говорю: никому здесь не верьте. Это не игра, это кое-что похуже. Это всерьез… – … и надолго, – закончил известную цитату классика Шевчук.

– Вы думаете, почему столь разные и серьезные люди собрались здесь и занимаются несерьезным делом? Чтобы развлечься? Нет! Они ищут выхода для своей сатанинской энергии. Ведь что их привлекло – убийство! – Юм округлил глаза, маленький ротик на мгновение замер и стал похожим на напрягшийся пупок. – Убийство… – повторил он еще раз устало и безнадежно. – Я здесь уже успел навидаться, и кое-чего понять. Это не люди, это призраки бывших, когда-то светлых душ, коими мы все появлялись на свет божий. Это скрытые маньяки, они захлебываются от страсти и нетерпения, они ищут, идут, изнемогают – им нужна жертва. Это для них сладко. Шевчук, вы ветеран войны, вы, наверное, понимаете меня, как может человека тянуть к убийству, к уничтожению себе подобного. К вам сие не отношу, вы попали в Чечню не по доброй воле. А ведь были там и люди, которые…

– Я поехал туда по собственному желанию, – перебил Шевчук.

– А-а… По собственному? – осекся Юм. – Все равно, я знаю, вы не такой. Вы удивляетесь, почему я боюсь толпы. Толпа – это худшее состояние человека. Я тоже служил в армии, и когда был солдатом, мне сейчас стыдно, я из строя выкрикивал девушкам, которые имели несчастье проходить мимо, такие глупости и гадости… Уф-ф, стыдно до сих пор… А все это из-за того, что в толпе можно всё. Вы знаете, почему Распорядитель строго запретил задавать вопрос, когда состоится убийство? Все буквально с первого же дня канючили бы без продыху: «Ну, когда, когда же наконец?!» – Юм закрыл глаза и сложил руки на груди.

– Я чувствую, случится что-то ужасное, – низким утробным голосом произнес он. При этом губы его совершенно не шевелились.

– Вы не помните случайно, как называется болезнь – боязнь замкнутого пространства? – вдруг поинтересовался Шевчук.

– Как же, как же, помню, – торопливо ответил Юм и наморщил лоб. Рыжие волосики съехали на самые глаза.

– Клаустрофобия, вот!

– Спасибо, – поблагодарил Шевчук. – А у меня, знаете ли, клаустрофилия.

– А-а, «филия», да-да, любовь к одиночеству, – рассеянно согласился Юм, ткнул пальцем в Шевчука и с расстановкой произнес: – Нельзя культивировать низменное!

Он молча поклонился и вышел.

Вечером, когда за холмом погасло светило, общество собралось для игры в покер. Каждый из гостей сегодня испытывал скуку – и каждый по-своему. Кто-то пресытился калорийным рационом, кто-то искренне жалел затраченных в баре денег, кому-то еще вообще ничего не хотелось…