Кладбище мертвых апельсинов

«Testicules habet et benependentes!» – кричали кардиналы, медленно прошествовав мимо сидящего на стуле с подковообразным сиденьем папы и потрогав яички Его Святейшества, дабы удостовериться в мужественности наместника Божьего на земле. О злейше наказанный Иисус! Чту неповинное посрамление твое, когда ты был голым выставлен на рыночной площади перед тысячами людей, и нечем было прикрыться тебе. И как ты, безмерно стыдливый, не провалился сквозь землю от стыда, на глазах у всего света? О целомудреннейший жених души моей! Я безбожный грешник, что раздел тебя догола и выставил на посрамление перед всеми людьми! «О Господь, умножь мои страдания, но также и мое терпение!» – шептал умирающий папа, в ночь своей смерти повелевший читать о страстях Христовых. Всякий раз, как произносилось имя Иисуса, он обнажал голову и осенял себя крестным знамением. В ризнице церкви Санта-Мария-Маджоре кардинал размолол в муку кости мертвого епископа, смешал ее с мозгом собаки, намазал эту кашу на облатку, прижал ее сверху другой облаткой. На обеих в качестве водяного знака стояли отпечатки разбитых колен Распятого, а затем засунул Тело Христово в рот умирающему папе. Прежде чем врач вскрыл наместнику Бога на земле гортань, чтобы вдуть кислород в его легкие в надежде. что Его Святейшество все же подаст признаки жизни, он сперва перекрестился во рту языком. Тело папы набальзамировали, нарядили в скромную траурную одежду и положили на парадную кровать с балдахином в одной из передних папских апартаментов. Слева и справа от тела папы горели две метровые восковые свечи. Кающиеся монахи молились за упокой души папы. В его ногах лежал бархатный кошель с отчеканенными в его правление золотыми, серебряными и бронзовыми монетами и памятными медалями. На следующий день восемь священников внесли тело в часовню для причастия и положили на катафалк так, чтобы его холодные ноги слегка выступали из-за прутьев решетки, огораживающей часовню, и верующим было бы удобно их целовать, прикасаться к ним изображениями больных и костями умерших. Женщины, делавшие четки из только что сорванных разноцветных ягод, касались ими его красных сапог. Три дня спустя тело папы завернули в красный покров из горностая, а его мертвый лик закрыли черной вуалью.

* * *

Когда священник произнес слова: «И не введи нас во искушение», тюремщик приказал лежащим перед алтарем преступникам подняться, потому что если он позволит им и дальше лежать, до тех пор пока священник не дойдет в своей молитве до слов: «Избави нас от лукавого», то, по старому государственному закону, осужденного нельзя будет казнить. Несмотря на многочисленные призывы, один из приговоренных к смерти продолжал лежать на церковном полу, ожидая, когда служащий мессу священник произнесет следующие слова. Когда же тюремщику и его помощникам все же не удалось поднять с пола прикованного к церковной скамье приговоренного и силой поставить его на ноги, он и в самом деле был избавлен от лукавого. Тюремщик, прямо перед алтарем, многократно ударил его по голове железной цепью, оглушил и, наконец, задушил веревкой. Служки вытерли кровавую лужу и за ноги, оставляя на полу кровь, выволокли приговоренного из Дома Божьего. О мой Спаситель! Кто так страшно изуродовал тебя и убил? О Господь Иисус Христос! Я – тот, кто довел тебя до этого состояния. Мне больно из-за того, что я сделал, я убил моего Господа. Куда завела меня похоть тела моего, высокомерие души моей, несдержанность сердца моего, что я не побоялся убить сына Господа моего!

* * *