Кладбище мертвых апельсинов

Было около полуночи, когда я, просматривая две австрийские газеты и итальянскую «Репубблику», одновременно глядел на экран телевизора, где шел американский фильм. Когда я хочу узнать местные и международные новости, я способен одновременно читать немецкие и итальянские газеты, смотреть телевизор и слушать радио. Я закрыл дверь своей комнаты, чтобы лежащая в постели синьора Фэншоу не услышала звук включенного телевизора и ей не пришло бы в голову зайти ко мне и надоедать рассказами о своем разводе. К моему ужасу, она все же постучала в дверь моей комнаты и, постояв нерешительно у порога, зашла: «Я боялась, что у вас гости!» Она вернула мне украинскую хронику, в которой описывались жизнь маленькой девочки в России и ее организованная гитлеровскими палачами насильственная депортация в Каринтию. «А где, собственно, конец истории, она так внезапно обрывается! Мне интересно, что случилось с этой девочкой дальше!» Я не стал ничего об этом рассказывать, и она вынуждена была выйти из моей комнаты, не закрыв до конца дверь. Я еще раз встал с дивана и тихо закрыл дверь. На улице бушевал гром, во мне бушевал гнев, молнии скрещивались над рыбьими хвостами римских телеантенн. Не прошло и четверти часа, как она явилась вновь. На ней была едва прикрывающая обнаженные бедра оранжевая ночнушка. Чтобы прикрыть лобок, она опустила пониже эластичные края сорочки. «Было бы лучше выключить телевизор на время грозы, иначе может произойти короткое замыкание и телевизор сломается. Однажды такое уже было!» Придерживая кружевной край своей короткой ночнушки, она крутилась и переступала с ноги на ногу на холодном кафеле прихожей. Я охотно посмотрел бы убийство кандидата в президенты в американском фильме. Мне нравится видеть льющуюся кровь, хотя бы на экране. Но я, отложив газету, встал и выключил телевизор, и я не включил бы его, если бы даже прекратилась гроза и если бы, нажав на кнопку, я увидел бы кандидата в президенты, истекающего кровью. Я радовался дождю, грому и молнии, пошел на кухню и достал из холодильника пиво. Я пил пиво и ходил взад-вперед по кухне, когда мне на ум пришли слова синьоры Фэншоу: «Здешнюю хорошую еду ты все равно так или иначе заменяешь успокоительным чаем!» Затем, как можно тише, на цыпочках пройдя в свою комнату и улегшись в постель, я стал думать о красивом римском мальчике, с которым у меня завтра в одиннадцать утра назначено свидание на площади Чинкваченто. С ним я хотел прийти домой, так как синьора Фэншоу собиралась поехать за город с Английским клубом. Думая о мальчике, я снял трусы, но мне было лень мастурбировать и пачкать живот своей теплой спермой. Я откинул одеяло, встал, вышел в гостиную, открыл шкаф и вынул оттуда составленный ею для ее адвоката протокол жизни и смерти ее американско-австрийского брака.

Во сне я с удивлением смотрел на фотографию приготовлений к похоронам среди зубчатых заснеженных гор и спрашивал себя, когда и при каких обстоятельствах я ее сделал. Я долго глядел на фотографию, пока похоронная процессия сразу из тридцати гробов, которые несли на плечах в четыре раза большее количество трансвеститов, не пришла в движение и не стала спускаться с занесенных глубоким снегом каринтийских гор в долину. Отец Франц Райнталер, статно состарившийся, в черной сутане с серебряной отделкой, ступал тяжело, будто на собственных похоронах. За нами в черном одеянии церковного служки, неся забинтованное, как мумия, и испачканное кровью распятие, шел мой брат Константин, в то время как я в цивильной одежде, а не в церковном одеянии, все время оглядываясь на сто двадцать несущих гробы трансвеститов, шел рядом со священником.