Кладбище с вайфаем

Что-то я вдруг вне всякого, как говорят журналисты, информационного повода подумал, что “скрепы” — это в сущности пилюли от диареи.

* * *

А чего это они слово “блядь” хотят запретить, а “жопу” легализовать? Это, интересно, какое лобби сыграло тут свою роль? Страшно и спросить.

* * *

“Да, — скажет настоящий патриот, — это, может быть, и плохая погода. Но это наша погода!”

* * *

То ли реально возникла где-то эта выдающаяся опечатка, то ли кто-то вдохновенно ее придумал.

Да и не важно это в данном случае.

В общем, “годовнища”.

* * *

Будучи неисправимым лингвоцентристом, я все-таки, кажется, понял, кто там у них тут считается патриотом.

Простым методом исключения я понял, что настоящий твердый патриот — это тот, кто железно уверен в том, что такие слова, как “лузер”, “пиариться”, “агент” и, кстати, “патриот”, — это исконно русские слова.

* * *

В рамках борьбы с экстремизмом необходимо принять закон, предусматривающий уголовное преследование за пропаганду мира и возбуждение ненависти к войне.

* * *

“Если бы метафора имела обратную силу…” — успел я сформулировать начало какой-то очень важной мысли и тут же проснулся.

* * *

Мой приятель наткнулся в каком-то издании на чудесное словосочетание “разгул толерантности”. Впрочем, после “либерал-фашизма” преград не существует, это понятно. “Агрессивный напор милосердия”, “Диктатура плюрализма”, “Психоз здравомыслия” — что там еще?

* * *

“Сальвадору дали 115 лет”, — прочитал я и успел недоуменно подумать: “Какому еще Сальвадору? За что дали так много?”

Но быстро все же сообразил, что “дали” это все же не глагол, а имя собственное, случайно написанное с прописной буквы.

* * *

На Покровском бульваре мимо меня прошли две девушки. Одна другой сказала: “Ты, Кать, прикинь: я уже давно живу в этой, блядь, гнетущей атмосфере, в этом затхлом мирке мещанских предрассудков”.

И что это было? То ли они что-то репетировали, то ли что…

* * *

На дверях дома увидел объявление: “Срочная распродажа постельного белья и живописных работ художника Николая Митрофановича Усышкина”.

Хотелось бы уметь что-нибудь такое придумывать, но нет, слабо.

* * *

Ну, например, такая сцена.

Человек, допустим, возвращается домой из магазина. В руке — пакет с хлебом, молоком, коробкой, допустим, яиц, ну и кой-каким овощем.

Вот он входит в свой подъезд, залезает в почтовый ящик, откуда достает пару-тройку агитационных газет за разных коммунистических кандидатов, конверт с каким-то приглашением на какой-то художественный вернисаж в какую-то неведомую ему галерею и счет за электричество. Всю эту бумажную охапку он засовывает под мышку.

Вот он поднимается на третий, к примеру, этаж и не без труда вынимает из кармана ключи. В это время на пол высыпается бумажный ворох. Он нагибается за этим ворохом, а в это время, разумеется, на пол с характерным звоном падают ключи. Засунув стопку бумаг в рот, он нагибается за ключами.

Вы думаете, это всё? Нет, конечно, потому что в этот же момент в кармане звонит телефон. Рукой (той, в которой ключи) он долго залезает в карман брюк и извлекает оттуда неумолкающий предмет.

“Ао!” — говорит он в трубку. “Здравствуйте, — раздается в трубке. — Это такой-то?” “Га, — говорит человек. — Эко я”. “Еще раз здравствуйте. Э-э-э. Вы меня слышите?” — “Га, га, хлыху!” — “Меня зовут Марина. Я продюсер радиоканала… э-э-э… «Мечты и звуки». Слышите меня?” — “Хлыху, хлыху”. — “Мы… э-э-э… тут проводим… э-э-э… небольшой… э-э-э… опрос по поводу… э-э-э…” “Ихьихите, — все же перебивает человек, хотя из последних сил пытается симулировать вежливость. — Я хехях ге очень гагу гогойить”. И зачем-то, видимо для пущей убедительности, добавляет: “У гегя гот жагят”.

* * *

Какие-то хронически возбужденные граждане из последних сил защищают русский язык от “русофобов”, свято уверенные в том, что, во-первых, язык остро нуждается в их защите, а во-вторых, в том, что он безраздельно принадлежит именно им. Уверены они в этом на том лишь основании, что на этом языке они научились (плохо, кстати) писать кляузы и доносы.

* * *

Думаю, что в каждом языке есть свои универсальные и непреклонные приемы и формулы той самой вожделенной “последней прямоты”, не требующей всяких утомительных и унылых обоснований.

Мне вот кажется, что только на нашем языке можно безо всякого риска оказаться не понятым, сказав, например, что правых мудаков с левыми мудаками прочно объединяет то малозаметное на первый взгляд обстоятельство, что и те и другие — мудаки.

Только по-русски, господа, только по-русски! И как ведь все понятно, не правда ли!

* * *

Уже постепенно начинает отчетливо казаться, что “Матильда” это не кинофильм, а название тайфуна.

* * *

Под утро мне приснилось слово “технокрады”. Проснувшись, я подумал первым делом: “Что? Почему? Откуда?”

* * *

Сейчас стало повсеместно принято (да я и сам иногда…) эвфемизировать понятно какой глагол посредством глагола “ушел, ушла”.

Где-то я вычитал, что какой-то из европейских лидеров свое политическое завещание начал так: “Если я умру…”

Это смешно, но это мне нравится. Поэтому скажу так: