Кладбище ведьм

— Даже две порчи, — убежденно говорила Вера Петровна. — Одна на аварию, точно вам говорю. Он ни разу в жизни не падал. Ни с кроватки, ни с велосипеда, ни с качелек. А тут, на тебе, на ровном месте! Не бывает такого! Помню, я его как-то на горку посадила и говорю — езжай. А он начал так в бок завалиться. Вижу, что не успеваю. Точно упадет, думаю. И что? Не упал. Удержался. А вы говорите… А вторая порча, это на здоровье. Чтобы не поправился. Потому что не хотят, чтобы поправлялся. Завидно кому-то было, что такой красавец, а отвергает. Я бы этих сучек всех, эх, шеи бы им скрутила, как курам!

— Вы проходите, не стойте, — Надя открыла двери, помогая родителям поднять кресло по скользким ступенькам.

Морозный ветер ворвался в кухню, затрепетал занавески.

С кресла за Надей следил Миша. По застывшему лицу не определить, о чем он думал. Хочет ли вообще, чтобы с него порчу снимали? А кто-нибудь вообще прислушивается к его пожеланиям?

Вера Петровна, тяжело усевшись в кресло, достала платок и всплакнула, рассказывая о том, что её мальчик собирался ехать в город, работу искать, карьеру делать. Он бы быстро по карьерной лестнице взлетел, были предпосылки.

— Глядишь, поправится, успеет еще…

Отец, которого звали то ли Федя, то ли Петя, виновато потирая усы, сообщил, что выйдет покурить.

— А вы, это, по-настоящему все будете делать? — подалась вперед Вера Петровна, выпучив влажные и покрасневшие глаза. — Мне тут сказали, что вы хорошая ведьма, хоть и молодая. Ну, то есть, можно ожидать чего-нибудь, да?

Надя пожала плечами:

— Что смогу сделаю, — потом спросила. — А вы почему к моей маме раньше не пришли?

— Я приходила.

— А она?

— Отказалась. Сказала, что в дела Божие не лезет. Не её это, — Вера Петровна перекрестилась. — Хорошая женщина была.

— Она же вам отказала.

— Зато Федьку, вон, выходила. Он у меня знаете, что учудил прошлым летом? Поехал с друзьями на рыбалку. Удочки, самогон, все дела. В общем, умотали куда-то за поселок, в леса. У нас тут вокруг полно озер. Напились, как положено. И Федя полез в озеро, рыбу руками ловить. Он у меня, когда напьется, кошмарный становится… полез ловить и упал. Начал тонуть, а выплыть не может, потому что пьян. Ну, пока дружки его соображали, в воду лезли, Федя взял и утоп.

Надя, расставляющая на столе свечки, удивленно посмотрела на Мишину мать:

— То есть как?

— Как все. Нахлебался воды и пошел под воду. Когда до него добрались, он уже мёртвый был, глаза навыкате, щеки раздулись. Вытащили его, в машину и к Зойке. По дороге, говорят, у него в животе булькало и перекатывалось, как в бочке с водой. И не моргнул ни разу. А тут привезли, выгрузили прямо во дворе. Зойка с Цыганом выскочили, затащили его в дом, положили вот сюда, где у вас стол сейчас.

— А он?

— Дохляк, — махнула рукой Вера Петровна, словно сообщала, что муж в очередной раз напился с друзьями на работе. — Вообще не дышал. Не знаю, что Зойка с ним делала, но прошел час или полтора — я все глаза выплакала — и выходит она, в общем, уставшая, раскрасневшаяся. Щеки горят, словно два спелых яблока. Пот так и льет. «Забирай, говорит, своего. И я его на всякий случай закодировала, чтоб не пил»

Скрипнула дверь. Надя вздрогнула. На пороге топтался, разуваясь, Федя. На сутулых плечах его осели снежинки.

— Федь, а Федь, — подмигнула Вера Петровна. — Водочки будешь? Предлагают тут.

Федя смущенно помотал головой, провел рукой по седоватым усам. Жена рассмеялась, произнесла громким шепотом:

— Для него теперь водка водорослями пахнет. Говорит, до тошноты. Поэтому и не пьет. Так что вот. Мать ваша была чудесной женщиной. А что Мишеньку моего, золотце, не взялась лечить, так это её дело. Всякое бывает. А вы же попробуете, да?

Конечно, попробует.

Надя зажгла шесть свечей, выставленных в круг. Положила в центр пустую прозрачную миску. Рядом с ними три яйца. Яйца были купленные, с синими штампами на боках, но где взять свежие Надя не знала. Интернет уверял, что подойдут и такие. Ещё поставила стакан с водой, упаковку соли, положила ножницы.

— Надо его раздеть, — произнесла, стараясь не смотреть на бедного Мишеньку.

— Полностью?

— Можно по пояс. Мне главное грудь, живот…

Вера Петровна принялась суетливо расстегивать рубашку, стянула футболку, обнажая костлявое искалеченное тело. Мишенька был худ и бледен. Выпирали ребра, ключица. Тяжело опускалась и поднималась грудь. Хотя было не холодно, желтоватая кожа его мгновенно покрылась мурашками.

Получится ли?

Впервые с утра Надя вдруг начала сомневаться. Если даже мама не захотела браться… а тут она, не имея ни малейшего представления, что и как правильно делать. Ведьма без опыта работы, вот смеху-то.

Взяла первое яйцо. Оно было холодное, только что из холодильника. Мише придётся потерпеть. Прислонила его к Мишиному виску и начала медленно катать по кругу. От виска, по лбу, к другому виску, на затылок. Медленно опускалась. Затылок — щека — нос — другая щека — затылок — губы.

Шептала при этом: «Отце наш, сущий на Небесах, да осветится Имя Твое, да придет Царствие Твое, да будет Воля Твоя на Земле как Небе. Хлеб наш насущный…»