Кладбище ведьм

Каждая ведьма чувствует свою смерть. Вот и бабушка почувствовала и решила подстраховаться. Разместила двери в разных местах. Кто видит — тот поймет!

— И откуда ты это знаешь?

Думаешь, я хотела знать? Оно само…

Маша прошла мимо печки и котла, укрытого металлической крышкой. В тесном помещении неприятно пахло — то ли плесенью, то ли застоявшейся водой. На низком отштукатуренном потолке собрались капли влаги.

Не задерживайся здесь

— Почему?

Я… — Наташа запнулась. — Мне кажется, здесь слишком много теней. Помнишь, я говорила тебе, что могу видеть призраков, которые только что покинули свое тело? Так вот… я вижу, что здесь было очень много призраков. Они растворяются со временем, превращаются в тени, скапливаются по углам и тихонько исчезают в небытие. Тени повсюду здесь

— Откуда они взялись? Твоя бабушка складывала тут трупы или что?

Я не знаю. Картинка не хочет складываться. Как будто меня ведут на коротком поводке. Одна нарисованная дверь, другая… А что будет за последней дверью?

— Меня не спрашивай, — буркнула Маша. — Я уж точно на коротком поводке.

Наташа промолчала. Маша торопливо пересекала курятник. Под ногами скрипели опилки. Темнели деревянные балки, мохнатые гнезда, торчали пучки старой соломы, дрожала блестящая паутина.

Маша задела что-то ногой, и оно покатилось по полу. В темноте не разобрать — шар или… яйцо? Она наклонилась, нашарила что-то овальное и теплое. Действительно, куриное яйцо. Черное, шершавое, будто покрытое мелкими чешуйками.

Баба Ряба рассказывала Наташе страшные сказки, закладывая их смысл в голову, оставляя в детской памяти засечки на будущее. По спине пробежал холодок.

Она положил яйцо обратно на пол и торопливо пошла дальше. Курятник был вытянут, как линейка, дверь в комнату Цыгана находилась в самом конце, метрах в пяти впереди.

— Странно тут всё, — пробормотала Маша. С дряхлых потолочных балок свисали сверкающие нити заиндевевшей паутины. За окнами ничего не было видно, только проникал густой сизый свет, наливающийся темнотой.

Мы уже в другом мире, — ответила Наташа. — Это одна из деталей, которую подсунула баба Ряба. Надо собрать их вместе, чтобы увидеть полную картинку.

— Именно за этим мы и бегаем? Собираем картину?

Баба Ряба хотела мне что-то сказать. Она знала, что я вижу картинки в голове. Она много раз говорила, что у меня дар.

— Ещё немного таких разговоров, и я уже не буду жалеть, что разбила тебе голову.

На последней двери курятника не висело никаких листов. Только клочья старой паутины, будто никого здесь не было много-много лет. Маша взялась за ручку, потянула. Дверь засвистела проржавевшими петлями. Изнутри комнаты дыхнуло чем-то кислым, словно перегаром.

Главное не бояться. Вернее, бояться-то можно, но ровно до той степени, пока не захочется бежать.

Комнатка Цыгана была совсем крохотной. Диван занимал всю левую стену. У окошка с занавесками на холодильнике стоял старый телевизор с чёрным выпуклым экраном, а возле него — электрический чайник. Света из окна пока еще хватало, чтобы рассмотреть всё в деталях.

С противоположной от дивана стороны возвышался самогонный аппарат. Это была пузатая уродливая конструкция, с множеством каких-то трубочек разнообразных форм и размеров. Были спиралевидные, гибкие, прямые, тонкие и толстые, с дополнительными трубочками внутри, разноцветные. На боку аппарата блестел под стеклом большущий термометр. Свисали и валялись на полу, словно дохлые змеи, резиновые трубки. Тут же, под массивным треногом, на котором покоилась конструкция, лежало опрокинутое ведро.

— Никого нет, — пробормотала Маша.

Хотя, кого она ожидала здесь встретить? Монстра из-под кровати? Мертвую Наташину бабушку с синюшным лицом и вывалившимся распухшим языком? Неизвестного ей Цыгана с топором в руках?

Отчима?.. Образ выскочил перед глазами сразу же — окровавленное лицо с оттянутыми вниз набухшими чёрными веками, закатившиеся глаза, вывалившийся язык…

Подойди к этой штуке, — попросила Наташа, — я что-то чувствую.