Кладбище ведьм

− Он всегда всё теряет, это нормально, — Надя поняла, что уже какое-то время переминается с ноги на ногу. В груди шевелилась не злость, а досада на непутевого бывшего, который вёл себя, как обычно. Завтра ведь понадобится, чтобы в больницу ехать. Приедет ли нет, интересно? Отправит её трястись на электричке? Нашел же время. — В любом случае спасибо. Я хотя бы буду знать, куда он запропастился.

− Наденька, а ты не переживай сильно. О ребенке думай. Наташа выкарабкается, − внезапно сказал Крыгин. — Всем сейчас тяжело. Такое горе. Если мы чем-то можем помочь…

− Все нормально, правда. Я себя хорошо чувствую.

− Какая-то напасть с вашей семьёй. Прям как будто кто-то порчу навел.

− Что?

Крыгин виновато поднял к черному небу руки, будто сдавался в плен.

− Прости ради бога. Меня все не отпускает мысль, что на вашу семью наложили порчу. Честное слово. То Зоя Эльдаровна с Цыганом, то Наташа. У Артем какие-то проблемы на работе.

— Зачем кому-то наводить порчу? Скажите тоже.

− Из зависти. Я уже говорил, и много раз повторять буду, если позволишь. Ведьмы — существа завистливые. Если у кого-то что-то получается, то другие ведьмы вмиг начнут вмешиваться. Им конкуренты ни к чему. Зоя только и успевала отбиваться.

− Не отбилась, − пробормотала Надя, и Крыгин осекся.

− Если позволишь, − добавил он заметно тише. — Мы заглянем завтра. Проведаем.

− Никаких проблем, конечно.

Крыгин улыбнулся и поспешил через дорогу, к незакрытым воротам.

3.

Надя вернулась в дом и, остановившись на пороге между кухней и гостиной, прислушалась. Она вдруг заметила, какая же в доме стоит тишина.

Невероятная. Тревожная. Непривычная.

Такой тишины не должно быть в доме, где живут люди. Тишину искореняют… детским смехом, бормотанием телевизора, шлепаньем тапок по деревянному полу, хрустом горящих дров в камине, разговорами, звоном посуды.

Неожиданно захотелось взять из холодильника бутылку вина, откупорить ее и налить полный бокал.

Над головой заскрипели половицы.

− Артём?

Именно сейчас в доме не должно быть никого.

О, этот привычный человеческий страх перед одиночеством. В пустой квартире ей тоже иногда становилось страшно. Мужа нет, дочь в школе, так кто же звенит ложками в кухне?.. Всему всегда находилось рациональное объяснение. Сквозняк из приоткрытой форточки, например.

Надя прошла в комнатку под лестницей, села за деревянный стол, задумчиво провела рукой по оставленным здесь гадальным картам. Червовый валет хитро выглядывал из-под пиковой шестерки.

С тех пор, как началась вся эта катавасия с ведьмами, разве можно говорить о рациональных объяснениях?

Надя подковырнула валета, сжала его двумя пальцами, подняла.

Тишина в доме напрягала.

Валет ухмыльнулся тонкой полоской бесцветных губ: А как ты думаешь?

Мама всю жизнь прожила в этом доме одна. Если не считать Цыгана, который хоть и хороший малый, но совсем не идеал мужчины. К тому же — спившийся псих.

Правда?

С единственной дочерью Зоя не общалась шестнадцать лет. Внучку видела только на праздники и на каникулах. Так и умерла… Чем она тут занималась, кроме ведьмовства? Как жила? Чем жила?

Валет продолжал улыбаться. Хитрый прищур нарисованных глаз. Тугие красные сердца с пятнышками света на боку едва заметно пульсировали. Это было видно краем глаза, если не всматриваться: Думаешь, тебя ждет то же самое?

Надя не заметила, как сильнее сжала карту, так, что на тонком картоне проявились глубокие вмятины.

Тишина — порча. Мама всю жизнь помогала бабушкам, одиноким женщинам, отвергнутым дамам, некрасивым мужчинам, алкоголикам, наркоманам, людям из администрации, соседям, незнакомцам, фермерам. Бог знает кому еще. Сеяла доброе и вечное — так же говорят, да? А взамен получила тишину. Когда вечером сидишь одна в крохотной комнате под лестницей, держишь в руках карту и понимаешь, что вокруг больше никого нет. Ни одного близкого человека.

Валет, словно в подтверждение её мыслей, коротко кивнул: ты права, моя радость!

Что-то шевельнулось на пороге в комнату, Надя отвлеклась, повернула голову и увидела Оксану.

Ох уж этот деревенский обычай, заходить в чужие дома, как в свои собственные!

− Грустишь, подруга? — спросила Оксана.

Ее некрасивое, шелушащееся лицо старательно изображало скорбь. На плечах пальто подтаивал снег.

Надя бросила взгляд на валета. Обыкновенный рисунок, чуть затертый, неживой. Лицо схематичное, из линий и капель краски. Поднеси ближе к носу— расплывется, потеряет форму. Даже глаза толком не нарисовали… Замешала его в колоду, кивком головы пригласила Оксану зайти.

− Я решила заглянуть, если не против. Муженек сказал, что твой бывший умотал в город, так чего сидеть в одиночестве? — Оксана плюхнулась на табурет, закинула ногу за ногу. — Ого, Надь, что с твоими волосами?!

− Ерунда. Чай будешь?

− Надеюсь, это не из-за колдовства! — выпалила Оксана. — Ты не была здесь в прошлом году, не видела. У твоей мамы случилось что-то похожее…

− Ой, не надо опять. Только что Антон Александрович говорил…