Кладбище ведьм

Она увидела уродливое лицо — клочки бороды, расплющенный нос и глаза, похожие на разварившиеся и лопнувшие яйца. Кожа сползала лохмотьями с этого лица и свисала с острого подбородка, с щек и скул, словно старая изношенная марля. Кровь сочилась из ран, ручейками стекая под изуродованные ноги. Красная, с желтыми вкраплениями гноя.

Надя попыталась вздохнуть и поняла, что у неё не получается. На секунду перед глазами потемнело, но затем острый холодный воздух проник в лёгкие, наполнив тело небывалой лёгкостью.

— О, господи!

Цыган!

Надя отступила на шаг, против своей воли разглядывая изуродованного отчима. От его одежды поднимался легкий дымок. На руках и ногах вздулись белые с синевой волдыри. Пальцы скрючены. Губы похожи на сварившиеся сосиски.

Цыган вздернул руку, и Надя всё же закричала — не удержалась, выпустила на волю охвативший её ужас. С шумом захлопнулись двери на всём втором этаже. Лампа над головой взвилась пронзительным гулом и лопнула, осыпав пол осколками. В наступившей мгновенной темноте Надя услышала четкое:

Шлёп!

Крик её оборвался на высокой ноте. Захлебнувшись воздухом, Надя побежала по коридору, выставив вперед руки, нащупала лестничные перила, скатилась едва ли не кубарем на первый этаж, мимо кладовки, ванной к двери, в гостиную.

Что же это? Что происходит!

Плечом толкнула дверь, выскочила в спасительное пятно света — в гостиной горела настольная лампа у дивана. Освещения хватило, чтобы увидеть, что открыты двери на кухню и на улицу. С улицы в прихожую намело снега. А в дверном проеме висела вниз головой Зоя Эльдаровна, мама.

Надя зажала рот руками, до боли в нижней челюсти.

В верхнюю балку дверного проема был вбит мощный ржавый гвоздь. На него одним концом намотали веревку, а другим обмотали мамины ноги в темных старых гольфах, прихватив, заодно, полы такого же старого цветного халата. Этот халат Надя видела на маме ещё в детстве.

Руки у мамы касались пола. Лицо налилось чернотой и распухло. Пол вокруг был весь в крови. Ветер раскачивал тело из стороны в стороны, швыряя с улицы стремительно тающий снег.

Мама открыла глаза. В глазах не было радужки, только белки. Надя ощутила, как затылок наливается тупой болью. Сейчас, в эту секунду, она потеряет сознание. И тогда со второго этажа спуститься Цыган, а мама освободиться от веревки и подползет, цепляясь скрюченными пальцами за половицы. Они оба возьмут Надю, потащат, потащат куда-то, вниз, в подвал, к коробкам и банкам, к пачкам гадальных карт, где валеты, о, да, одни валеты и темнота…

Ты же попросила рассказать, — произнесла мама, карикатурно открывая рот, из которого вместе со словами разлетались в стороны капли крови. — Солнышко мое, ты правда хочешь знать, что происходит?

Это был мамин голос, но сильно искаженный булькающими и хриплыми звуками. Она говорила вот так:

— Правхда хрррочешшш этххроо узнатьхх?

И не дожидаясь ответа, вскинула руки, кончики пальцев которых тоже были в крови. Резко захлопнулась дверь в кухню. Настольная лампа взвизгнула и лопнула, погрузив гостиную в темноту. Мощный поток воздуха вдруг смял Надю в своих объятиях, поднял над землей и стремительно куда-то потащил. Она услышала хлопанье открывающихся дверей, звон стекла

шлёп-шлёп, шлюшка!

Воздух закружил её, завертел, будто озорной ребенок играл с любимой куклой. Надя наглоталась холодного воздуха и уже не в силах была сопротивляться. К горлу подкатила тошнота. Она зацепилась руками за что-то влажное и скользкое, а затем почувствовала, как ладони погружаются в снег.

Тут только сообразила, что сидит на чем-то холодном, крепко зажмурившись. Открыла глаза.

Перед ней на серебристом снегу лежал лист бумаги, на котором был нарисован прямоугольник с точкой — символ двери в другой мир. Ведьмовский символ. Надя читала о подобных дверях в какой-то бабушкиной книге. Через такие двери можно пройти в места, которые никто и никогда не видел. Если у тебя есть дар, конечно.

Ветер подхватил лист и закружил в его в ночном воздухе. Надя проследила взглядом, потом отвлеклась и огляделась.

Холмики, крохотные куцые деревья, длинный сетчатый забор, за которым виден двухэтажный мамин дом. Над головой темное звездное небо и краешек луны. Она каким-то образом оказалась у соседей за сетчатым забором.

— Мам?

Надя едва не подпрыгнула от испуга, услышав детский голосок. Резко повернулась и увидела Наташу. Та стояла метрах в трех, в глубине заснеженного огорода. Одета в ту же одежду, в которой уходила вчера в школу, только без пальто и сапог. Клетчатая юбка, белая рубашка, лямочки от рюкзака. И — босая. Холодно же. Как она может стоять в снегу без сапог?

Голова у неё была вся в крови, разбитая, с царапинами и ссадинами. Губы разорваны. Синяк под левым глазом.

— Наташ? — Надя сначала села, потом осторожно поднялась, стряхивая с ладоней снег. — Наташ, о, господи, что происходит? Как же это? Что же это? Откуда?.. Это вообще ты?