Кладбищенский цветок

«Отличное место, для экранизации детектив Агаты Кристи, – с усмешкой подумал Заиграев, – убийцу можно спрятать в любой башенке, за любой многослойной портьерой. Факт, в доме стоят средневековые рыцари в доспехах, над дверями висят рога убитых оленей, а по углам чучела животных. Интересно, кто надоумил Богословского приобрести специфическую недвижимость? Он жене, случайно замок верности не вешает на причинное место, когда сам отправляется в рыцарские походы? – он вернулся к центральному входу. Перед тяжёлыми массивными дверями с элементами состаренной грубоватой ковки, возвышались колонны и арочные конструкции, создавая удобное пространство закрытой террасы. Никодим оглянулся, и мысленно похвалил ландшафтного дизайнера, который создал идеальный фон, придерживаясь садово-парковой композиции в английском стиле. – Замок может и тяжеловат для современного восприятия, а вот стриженые газоны, ровные кусты и озерцо с золотыми рыбками радует глаз».

Мужчина протянул руку, чтобы толкнуть дверь, но она внезапно отворилась. Стало понятно, что его ждали, скорее всего, наблюдали за передвижениями гостя в камеры наружного наблюдения.

– Проходите в гостиную, съёмки проходят там.

Крепкая горничная в форменном платье внимательно осмотрела визитёра и по фотоаппарату, висящему на шее, распознала припозднившегося репортёра. Она дежурно улыбнулась, посторонилась и указала направление. Ник перехватил её взгляд и подумал, что бабёнка понятия не имеет, какая драгоценность висит на шее гостя. Фотоаппарат Hasselblad произведённый шведской компанией, привёз из Европы Богословский, буквально через два месяца после знакомства. Вот тогда Заиграев понял, насколько богат новый знакомый. Первые профессиональные навыки он получил, пользуясь камерами «Fujifilm» и «Panasonik», позднее с рук приобрёл «Nikon». Конечно, мечтал о солидной зеркальной камере, а когда получил подарок, сразу не сориентировался в ценности, но постепенно, разбираясь в характеристиках, понял: работай и радуйся, а коллеги обзавидуются! Залез в интернет и вообще сразился наповал – стоимость фотоаппарата составляла почти пятьдесят тысяч долларов!

Внутри интерьер выглядел не так громоздко и устрашающе – светлый паркет из бука, сводчатые потолки, бежевая мебель, молочные портьеры, арочные перекрытия между комнатами придавали внутреннему убранству лёгкость и ощущение свежего воздуха. Как он и предполагал, не обошлось без рыцарей в доспехах и рогов убитых животных, но эти элементы не отягощали восприятие.

«Здесь мог бы жить оперный певец, звук гуляет в высоких потолках. По утрам распеваясь, слушал бы собственный голос и пил сырые яйца, разбивая скорлупу о бюст древнегреческого философа Гераклита Эффеского», – снова про себя усмехнулся молодой человек, заметив скульптуру на постаменте при входе в гостиную.

Он никак не мог соединить Эдуарда Семёновича вот с этим домом, с бюстом античного философа, с прелестными пейзажами в золотых рамах. Богословский с компаньонами, тупо брал сырьё из одних рук, продавал втридорога и баснословно обогащался. Заиграев неожиданно для себя осознал, что ничего не знает о своём любовнике: кто его родители, каким он был в юности, какие книги читал?

«Да какая разница, то, что нужно знать, я знаю, а остальное ерундовая сентиментальность! – неожиданно зло подумал мужчина, – он в курсе, за что платит, никто не принуждал к этим отношениям!»

В просторном зале стояли осветительные приборы, сновали люди и негромко переговаривались. Похоже, в фотосессии образовалась пауза. Горничная с услужливым видом завезла тележку с напитками, все оживились и потянулись кто за шампанским, кто за кофе, а кто желал промочить горло крепким виски. Никодим заметил друга, одетого вальяжно и небрежно без галстука и ненужной строгости – в светлую рубашку, лёгкие хлопковые брюки и итальянские туфли ручной работы. Заиграев знал цену этой показной небрежности, игра в парня своего в доску, а туфельки тянули не менее чем на тысячу долларов. Эдуард стоял, засунув руки в карманы, рядом с высокой женщиной и нервно перекатывался с носков на пятки. Любовник знал это состояние и понял, что друг отчего-то нервничает.

«Это, по всей видимости, жена. И, правда, словно высушенная вобла! Зачем каблуки одела, и так выше мужа почти на голову, хочет показать свою элегантность в туфлях из кожи питона, – Заиграев равнодушно рассматривал домочадцев любовника. – Со вкусом совсем плохо, помаду выбрала, словно яркая жилетка железнодорожного рабочего. Сын долговязый под стать матери, сноха невзрачная мышь. Что-то в этой семье неправильное. Додумать не успел, увидел, как любовник направился в его сторону.

– Пойдём, покажу дом, – Богословский увлёк гостя по лестнице на второй этаж. – Ты же не надеешься, что я начну знакомить тебя со своей семьёй? – мужчина шёл, не оглядываясь, словно не хотел, чтобы любовник прочитал его настоящие мысли.