Кладезь безумия

– Виктор Дмитриевич, к Вам пришли, – раздался голос секретарши Ольги.

– А… да, – очнулся от раздумий владелец галереи. Он с трудом отвернулся от картины и готовился встретить гостей.

Их было двое. Девушка с пепельными волосами и большими, красивыми зелеными глазами. И ее спутник – высокий шатен с прищуренными глазами. Явно страдает близорукостью, догадался Карпенко. Еще бы – ему-то самому знаком этот вопрос.

– Анжела, – представилась девушка.

– Сергей, – представился парень.

– А меня – Виктор Дмитриевич, – улыбнулся хозяин кабинета. – Желаете чай, кофе?

– Не откажусь от чая, – сказал Сергей.

– Я воздержусь, спасибо, – кивнула головой Анжела.

Карпенко попросил секретаршу заварить чай, а сам предложил гостям присесть. После чего сам присел на свое законное место во главе стола.

– Должен признаться, мне ваша картина весьма по нраву, – начал разговор владелец галереи. Анжела опустила глаза вниз и сжала пальцы. – Не знаю я, что в ней такого, но она будоражит и сводит с ума. Вы говорили, что ее нарисовал Ваш муж? – обратился он к девушке.

– Да, – ответила она. – Это был он. Но его с нами больше нет.

Виктор Дмитриевич кивнул головой. Он был уже далеко не юноша и умел видеть и замечать. А лицо Анжелы, красивое и нежное, иногда напоминало Аральское море. Высохшее море, которое когда-то было полно соленой влаги. Муж оставил ее совсем недавно.

– Мы бы хотели оставить у Вас эту картину на хранение, – продолжала Анжела. – Нам не нужна компенсация, и сами мы никакую компенсацию не готовы платить. Просто подумайте и скажите – хотели бы Вы, чтобы эта картина осталась здесь, с Вами?

– А я даже не буду ничего думать, и ни о чем не буду размышлять, – ответил Карпенко. – Мой ответ – да. Вы можете быть уверены, что эта картина будет в целости и сохранности в течение всего времени своего пребывания здесь. Месяц, год, десять лет – приходите, когда захотите. В любое время. Моя галерея будет хорошим домом для этой картины.

Виктор Дмитриевич мял в руках какую-то бумажку, не сдерживая эмоций. Он волновался, как школьник перед экзаменом, и все не решался спросить. Но наконец-то спросил:

– А что означает эта картина, не могли бы вы мне подсказать?

– Время, – ответил Сергей. – Она означает время.

– Так я и думал, – вздохнул Карпенко. – Так я и думал.

И он еще долго сидел в своем кресле после ухода посетителей. Позвал секретаршу Ольгу и попросил его ни с кем не соединять. Смотрел на картину и не мог отвести взгляд. Три в одном, и один в трех. Впрочем, какой смысл разбирать ее «по кирпичикам» и уж тем более подвергать анализу? Шедевр не потому шедевр, что он сделан правильно. Нет ничего особого в том, чтобы сделать правильно. На такое способен любой робот, любая программа. А вот сделать так, чтобы цепляло и завораживало… На это способен только тот, у кого есть душа. Человек.

Правду говорят – на языке разума говорят таланты. Гении говорят на языке души.

– Так я и думал, – повторял Виктор Дмитриевич. – Так я и думал.