Кладоискатель и доспехи нацистов

— Не помешал ли я вам? — корректно осведомился Стаценко.

— Никоим образом.

— Вы помните, о чем мы говорили в прошлый раз?

— Как же, помню.

— Не откажетесь ли вы, Илья Игоревич, обсудить сей вопрос в процессе застольной беседы? — Папик отлично копировал мою манеру говорить и мои интонации — подлизывался. — Я бы прислал за вами машину.

— Ой, простите, Остап Прохорович, — взмолился я, — но вынужден отклонить ваше предложение.

Оно мне по большому счету в хрен не уперлось и завтра фиг понадобится.

— Вы куда-то торопитесь? — догадался Стаценко.

— В данный момент — да. Может быть, потом как-нибудь встретимся. Я вам обязательно позвоню.

— Вы мне уже обещали, — обиженно напомнил папик.

— Забыл, каюсь. Жизнь довела до амнезии, — мне не хотелось огорчать радушного Остапа Прохоровича, но я чувствовал, что, если отложу отъезд, потом свалить из города не соберусь. Такие дела делаются на одном дыхании. — Но сейчас я действительно не могу посетить вас.

— Жаль, очень жаль, — разочарованно протянул Стаценко. — Когда я могу застать вас дома?

— Право, не знаю, — честно признался я. — Дело в том, что мы с женой собрались нанести визит к друзьям на дачу. Не представляю, на сколько он затянется.

— Будете в Санкт-Петербурге — звоните, — деликатно закруглил беседу Стаценко. — Номер моей трубки вам известен.

— Разумеется, — с облегчением вздохнул я. — Обязательно позвоню.

Попотчевав друг друга оптимистическими пожеланиями, мы разъединились.

— Чего хочет папик? — осведомилась Маринка. — Тебя?

— Отобедать в моем присутствии, — поправил я. — Что за пошлые намеки? Мне кажется, сарказм неуместен. У нас ведь был разговор насчет ревности?

— Если бы все было чисто, ты бы так не защищался, милый, — пристрастие к шпилькам Марина унаследовала от матери. — С точки зрения постороннего человека, ваши тайные вечери не могут не вызвать подозрения. Что за дела: приглашать в гости женатого человека без супруги? На что это похоже? Вот почему я называю ваши встречи интимными.

— Нормальные конфиденциальные встречи.

— Конфиденциальные, — фыркнула Марина. — Собрались два друга посекретничать! Папик твой меня в открытую игнорирует. Такое отношение можно объяснить только предварительным сговором либо исключительной неотесанностью.

— Либо эгоизмом, — прибавил я. — Остапу Прохоровичу нравятся доверительные беседы. И ничего такого в этом нет, не выдумывай, дорогая.

— Да мне-то что, милый. А вот тебе было бы приятно, если бы меня зазывала в гости загадочная особа, а про тебя всякий раз забывала, словно ты и не существуешь?

— Неприятно, — я только сейчас это понял. — Постараюсь исправиться, извини.

— И все??? — округлила глаза Маринка.

— Но даче мы будем неразлучны целое лето, — напомнил я.

— Ну хотя бы поцеловать, джентльмен.

Уняв наконец-то жену, я возвратился к Боре. Дверь была приоткрыта. Боря сидел в комнате и латал лямку на «жопе» — подушке из пенополистирола, которую привязывают к мягкому месту, чтобы в лесу можно было без хлопот усаживаться на холодную землю, не боясь застудить почки.

«Жопа» была покрашена в черный цвет и сильно потерта. Очевидно, ею много пользовались. В тех местах, где краска облезла, белоснежный теплоизолятор изгваздался, пошел грязно-серыми пятнами, в районе ягодиц они были темнее.

— Хороший прибамбас, — заценил я, присаживаясь, — почто не взял, когда курган копать ездил?

— Она не моя, — не отрываясь от работы, ответил Боря, — Аким дал.

Следопытом он и в самом деле был зеленым. Если долго копаешь в лесу, без подкладки не обойтись. Россия — страна северная.

— Как поживает Пухлый? — Давно, очень давно я не встречал никого из нашего отряда юных следопутов.

— Нормально вроде, — пожал плечами Боря. Видимо, Вовка Чачелов был ему мало знаком. — А ты Пухлого давно знаешь?

— С младых ногтей, — усмехнулся я, припомнив лихие похождения. — Мы с ним еще на Невском пятаке копали.

— У дороги или в лесополосе? — загорелись глаза у Бори.

Очевидно, Невский пятачок посещали все без исключения «черные следопыты». Любители трофейного оружия, которых я знал, на нем, как правило, и начинали. Исключение составлял Вова, у которого дед жил на линии бывшего Волховского фронта. Пухлый вырос в лесу и знал эти болота как свои пять пальцев.

— Везде, — сказал я. — Ночью не видно. Маскировочной сетью от дороги отгородишься, и все время до рассвета — твое.

— В ментовку попадал?