Кладоискатели (сборник)

Далее объявили танцы, которые перемежались с различными конкурсами и приглашениями к столу. Кораблёв изрядно захмелел. То ли он выпил лишнего, то ли сказалась слабость после болезни, но окружающее представлялось ему в несколько размытом виде. Андрей подумал, что самое время уйти по-английски. Никто не заметит и не обидится, что не попрощался.

Он вышел на улицу, закурил и пошёл пешком. «Только бы не грохнуться, – думал он, – а то ещё в вытрезвитель заберут». Кораблёв остановился около дерева, прислонился к нему. Вдруг почувствовал, что кто-то дотронулся до его плеча.

– Андрей, тебе плохо?

– Ксения? Что ты здесь делаешь?

– Пойдём, я провожу тебя домой.

– Я сам.

– Это вряд ли, – улыбнулась она.

На следующий день Кораблёв на свадьбу не пошёл, а отлёживался на диване. Мама отпаивала его чаем, и всё приговаривала: «Как же ты так, сынок?». Но особо не ругала.

Зашла Ксения. Она принесла кусок торта, рассказала, что Сима с Костиком передают ему привет, и что скоро они уедут в свадебное путешествие во Францию. Сима по интернету отыскала во Франции своих родственников по линии бабушки, княгини Елизаветы, списалась с ними, и они очень захотели увидеться с ней. Это были потомки той самой Натали, которой Елизавета писала письмо с просьбой помочь выбраться из революционной России.

Кораблёв стеснялся смотреть Ксении в глаза, но она ни словом не напомнила о вчерашнем. Сегодня девушка была в простом свитере и джинсах, от неё пахло дождём.

Друзья уехали в свадебное путешествие, а Кораблёв достал перевязанные бечёвкой тетрадки, которые дала ему Ксения. Размышляя над происшедшим, он не мог до конца понять, почему князь передал потомкам Евангелие. Сначала подумал, что эта книга книг имеет немалую материальную ценность из-за богатого оклада. Но теперь ему всё больше казалось, что князь имел в виду духовное наследование. Андрей посмотрел на современное Евангелие в обычном переплёте, которое уже лет десять стоит у него на книжной полке, и которое он начинал когда-то читать и оставил.

Андрей возобновил чтение Священного Писания, купил творения отцов Православной церкви. Недалеко от дома Кораблёва собор святителя Николая, и он стал всё чаще туда заходить. Здесь Андрей познакомился с молодым батюшкой, примерно одного с ним возраста. Кораблёву понравилась проповедь этого священника, и он подошёл к нему после целования Креста, чтобы спросить о непонятном месте в посланиях святых апостолов. Оказалось, что батюшка закончил историко-филологический факультет их университета. Сначала стал псаломщиком, потом Владыка рукоположил в диаконы, затем в иереи. Узнав, что у Андрея есть список репрессированных священников, он очень заинтересовался этим документом и попросил его показать. Кораблёв снял копии со всех листов тетрадки священника и, посоветовавшись с Ксенией, передал отцу Михаилу.

* * *

Зима пролетела быстро. Андрей ходил в храм почти каждое Воскресение. Пробовал поститься, а перед Рождеством Христовым исповедался и причастился Святых Тайн. Он много беседовал с отцом Михаилом, познакомился с православными историками, ещё раз просмотрел архив отца. Оказалось, что отец в своих воспоминаниях перечислил поимённо всех известных ему родственников, как своих, так и жены. Но, к сожалению, отцу удалось собрать не так уж много сведений о прадедах, и ничего о более далёких предках. Зато было записано много рассказов деда-фронтовика и сохранены его письма с войны. Дед признался как то, что у них на фронте была надежда, что если в письме побольше расскажешь, то потом будет больше вероятность найти пропавших без вести.

Когда Кораблёв писал поминальные записки, то кроме своих родственников записывал туда и погибших на войне из воспоминаний деда. И когда во время Литургии, под мерное позванивание кадила, диакон и священник поминали усопших, Андрею казалось, что сейчас души павших солдат получают облегчение. И ему самому становилось лучше на душе.

Вечерами они гуляли с Ксенией по заснеженным улицам. Он встречал её после занятий, или она заходила к нему домой, а он потом провожал её до общежития. В эти тихие спокойные минуты, во время их неспешного разговора в свете вечерних фонарей под падающим искрящимся снегом, он понимал, как мало надо человеку для счастья.

– Ты никогда не рассказывала о своих родителях.

– Мама умерла при родах, вместе с неродившимся братом. Мне было тогда семь лет. Она учительницей литературы работала. Папа через два года женился. Я с мачехой прожила три года и сбежала к бабушке в деревню.

– Значит, тоже здесь родилась, в нашем городе?

– А ты думал деревенщина? – полушутя, полусерьёзно спросила девушка. – Я люблю деревню и ничего в этом зазорного не вижу.

– Я тоже, кажется, полюбил.

– Деревню?

– И деревню тоже. – Кораблёв совсем смутился, но Ксения не стала дальше его мучить.

– Мой папа архитектор. Раньше мы жили скромно, а теперь он неплохо зарабатывает, проектирует дома, коттеджи для богатеньких. Он меня всё к себе жить зовёт. А мне лучше в общежитии. Я к нему в гости захожу.

– А как его зовут?