Клан Мамонта

Как ему объяснили, это обычный у имазров церемониал встречи очень почетного гостя, и отказываться нет смысла. Семен и не отказался, рассчитывая, что Ветка присмотрит за обстановкой и не позволит всадить ему нож в спину. Сначала три пожилые женщины молча его раздели, вымыли ему ноги в кожаном корыте и, уложив на шкуры, принялись протирать его тело чем-то вроде мочалок или губок, смоченных каким-то травяным настоем с резким, но приятным запахом. Потом старушки ушли и появилась… Ну, в общем, появилась дама помоложе.

Надо сказать, что местные дамы, которых Семен видел лишь мельком, впечатления на него не произвели. Они, правда, были чуть более рослыми и поджарыми, чем женщины лоуринов, но до европейских стандартов XX-XXI веков им было далеко. Эта же — появившаяся в шатре Ващуга — в отличие от всех остальных, была… блондинкой! Причем, конечно, натуральной. При росте, наверное, около 180 см пропорции у нее были порядка 150×100×150. Правда, длину ног оценить было трудно, да и лицо малость подкачало — грубоватое и неженственное, оно больше было бы под стать мужчине. И тем не менее… Ну, бывает у женщин такой период в жизни, когда гормоны… Или что-то там еще… В общем, особь противоположного пола, пребывающую в таком состоянии, мужской глаз замечает даже в толпе — непонятно по каким признакам.

Так вот, эта красотка явилась обнаженной по пояс и с распущенными волосами. Явилась она, значит, и принялась делать Семену массаж. Точнее, эти манипуляции с его телом он воспринял как массаж, хотя, наверное, это было некое ритуальное действие. Производила она его вполне профессионально и, кажется, со вкусом. К тому же в конце процедуры от нее начали исходить некие… м-м-м… флюиды. Впрочем, расслабиться и получать удовольствие, к сожалению, Семену мешали сразу три обстоятельства.

Во-первых, широко раскрытые глаза Сухой Ветки, которыми она смотрела на данную сцену. Эти ее глаза явно излучали нечто — и вовсе не то, к чему Семен привык за время знакомства. Во-вторых, приходилось слушать обстоятельный, длинный и, казалось, специально запутанный рассказ хозяина. Создавалось впечатление, что даже с обостренной памятью запомнить все эти «имена-фамилии-явки» просто невозможно. Оставалось лишь пытаться ухватить самую суть, а это было совсем непросто. И наконец третье обстоятельство: все это очаровательное действо происходило под аккомпанемент стенаний и воплей, доносящихся снаружи. Там женщины оплакивали погибших.

Тем не менее к концу процедуры Семен пришел к выводу, что переворачиваться на спину ему неприлично — не настолько близко он знаком с хозяином, чтоб демонстрировать ему… Да и неизвестно, как это понравится Ветке. «Скорее всего, совсем не понравится, — решил Семен. — Столь явный интерес к „чужой“ женщине может вызвать у нее… Скажем так: непредсказуемую реакцию».

— Кто такая? — поинтересовался Семен, когда блондинка удалилась.

— Тимона, — довольно усмехнулся Ващуг, наблюдая за неловкими попытками гостя одеться.

— Сам вижу, что Тимона, — сварливо пробурчал Семен. — Я, между прочим, спросил «кто такая?», а не «как зовут?». Только объясняй внятно, а то у вас тут с этим родством черт ногу сломит!

— Черт — это твой дух-хранитель? Разве духи ломают ноги?! Впрочем, тебе виднее… Так вот: Тимона — дочь самого Нишава и жена Ненчича. Точнее, теперь — вдова.

— Как интересно! — изобразил любопытство Семен. — Почему же она участвует в приеме гостей, если эти гости, вместе с хозяином, оставили ее вдовой?

— Видишь ли, — мелко засмеялся Ващуг, — через нее имазры должны были породниться с укитсами, точнее, с их главой — великим Нишавом. Однако за два года она так и не смогла забеременеть и теперь должна вернуться к отцу — он уже прислал за ней людей. Только мы избавили Нишава от позора — Ненчич покинул этот мир, и Тимона стала моей женщиной.

— И теперь у тебя есть два года на пробу сил? — ехидно поинтересовался Семен и подумал: «Получается, что бесплодие здесь является бедой не женщины или ее мужа, а ее отца, предоставившего, так сказать, некачественный товар. Или иначе: его предложение о породнении и дружбе как бы тем самым отвергнуто. Такое вообще-то у некоторых народов моего родного мира бывает. Только тут, конечно, все замыкается на духов и демонов. Кроме того, в стойбище, оказывается, присутствуют люди этого пресловутого Нишава. Или их уже прикончили?»

— Слушай, Ващуг, а не из-за нее ли ты поссорился с Ненчичем?

— Он считал, что причиной его бессилия является мое колдовство, и хотел моей смерти.

— Это, наверное, потому, что ты хотел его власти, да? А ты, на самом деле, ничего такого не хотел, и твое колдовство тут совершенно ни при чем?

— Как тебе сказать… — ухмыльнулся Ващуг.

— Все с тобой ясно! — рассмеялся Семен. — Я правильно понял, что здесь находятся люди Нишава?

— Правильно.

— Они до сих пор живы?!

— Как можно, Семхон! Смерть «сына» великого Посланца повлечет за собой… В общем, ни один клан не желает иметь своими врагами укитсов. Их больше, чем имазров и аддоков вместе взятых, они воинственны и не прощают обид.