Клан - моё государство

– А тут я с тобой спорить не стану. Действительно, они жертвы. Что ж. Но не думаю, что у них, у этих ребяток, к нынешней власти не было ничего. Нет в этой стране семьи, которая не пострадала бы от неё. Косвенно и они. Согласен?- Павел кивнул.- Они границу защищали? От кого? От врагов. Вопрос. Каких? Тех, которых власть эта захотела себе иметь. Но больше всего они защищали саму власть. И гниленькую идею, которую власть эта народам, живущим в этой стране, проповедует. И больше для того, чтоб народ, который на них горбатится, настоящей правды не узнал и не смог бы, узнав её, из страны убежать. И то, что ребятам этим выбирать не пришлось, попали туда, куда послали вы, коммунисты, это тоже истина. Вы в их смерти виноваты больше, причём все: и те, что в ЦК, и простые на местах. Родину надо защищать – это святое – от любого врага, но извне. Однако, Родину, государство, тем более власть, смешивать воедино не надо. Это разные вещи. Но ведь извращают этот святой долг перед отечеством. И за что? Лишь за то, чтобы все поголовно верили в бредовую идею. Значит, ребят этих послали защищать не извне, а наоборот, наглухо закупоривая народ с помощью лозунга о святости защиты. Жизнь, она у каждого, конечно, одна. То, что они погибли безвинно – всем нам камень на сердце. Но власти позор. Хотя бы уже за то, что ни у одного из мало-мальски приличных начальников сын не попадает служить в погранвойска, то бишь туда, где есть риск погибнуть. А то, что ты назвал "нашей" правдой, правдой вообще не является в этом конкретном примере. Чушь это собачья.

– Вот ты, батя, опять перекручиваешь. Меня винишь, а сам не блюдешь.

– Что блюсти? Или я тебе неправду хоть единым словом сказал?

– Батя! Ну не о том я речь веду.

– Да понял я, о чём ты мне гнешь час уж почти. Это ты понять не можешь своей головой, что доказать хочешь. И не потому, что объяснить не способен, а потому, что исходные данные у тебя липовые, хотя тебе кажется, что они верны, более того, кажутся они тебе реальностью.

– Правда – всегда правда,- обиделся Павел.

– Вот чудак-человек. Я ж разве сказал, что нет!

– Не сказал, но и не подтвердил.

– А ты в отдел ЦК по идеологии запрос пошли. Тебе, бестолковому, объяснят,- отец рассмеялся.

– Причём здесь это?- Павел насупился.

– Притом, милай ты мой, что не правду ты ищешь и защищаешь и, вывернув, доказать хочешь. Сколько тысячелетий мир её, горькую, познать тужится? Да не даётся она. Где только её не искали. И в вере, и в идеях всяких, чего только не придумывали, чтобы её, окаянную, постичь. А нынешняя, та, что у нас: "Свобода, равенство, братство?" Так ты же историк. Её уже пытались воплотить и не раз, да к тому же на всех почти континентах. И что? Кончилось везде одинаково. Войной и кровью. Это факт?

– Нет, отец, ты опять не про то.

– Про то, про то. Тебе снится, что не про то. Или хочется, чтобы снилось. Вашему брату, коммунисту, вообще всё в идиллическом свете рисуется. Утописты вы все. Поголовно. Мечтатели.

– Но есть законы развития общества. Их ведь отрицать не в силах даже ты.

– А вот этого не надо,- прервал его отец,- знаю, в этом ты голова. Это будешь в школе ученикам читать. Мне, пардон, не надо. Этим я сыт под завязку. Срать я хотел на то, что Карлу Марксу приснилось, при любой схеме развития: хоть спирально, хоть прямолинейно, хоть боком-раком.

– Вот видишь, ты даже выслушать не хочешь.

– Что слушать? О чём?- отец смахнул со стола крошки,- давай, поведай, коль грамотный.

– С каждым тысячелетием, столетием, даже поколением, общество приобретает определённую черту, невидимую, подсознательную, более высокую, чем прежде…,- Павел замолчал, подыскивая нужное слово, но отец ему не дал договорить.

– Да ни черта оно не приобретает. Небылиц ты мне не рассказывай. Я всю эту ахинею, в отличие от тебя, в подлинниках читал, от корки до корки, а потом на своей шкуре прочувствовал не раз. Приобрести можно всё: деньги, власть, имущество, знания, наконец, но индивидуально или в купе с подельниками. Коль задаться целью такой. Но нельзя приобрести то, что отсутствует. Неужто ты, с твоим-то умом, до сих пор не понял, что то, что у нас зовётся советской общностью – блеф, бред больного параноика. Какая общность? Чего? Кого? Советского народа? Ты в своём ли уме, Павел? Стыдить тебя не хочу при Сашуньке. Он хоть и мал годочками, и то знает, что общество состоит из разных людей, а, значит, оно не однородно, разное оно. Есть высшее, то, что сидит в Политбюро и ЦК, Минфине, Госплане и так далее. Есть среднее, то есть уровень директорскоитээровского ранга. Есть низшее, мастера и передовые рабочие. И есть рабское, где все остальные. Даже не рабское, а рабоче-холопское. И эпитет "советское" не увязывает их в структуру, в ту, в которой ты подразумеваешь себе общественную формацию. И это не только в нашей стране так. Это везде. Оглянись вокруг. Только у них, капиталистических, с более человеческим лицом. Всего-то.

– Отец, ты не прав,- Павел взял бутылку, стал разливать.