Клан

Нет, Эдвард никак не мог позволить себе роскошь бороться за пост президента, хотя в некоторых штатах избиратели сами вписывали его имя в бюллетени. В результате выдвижение на съезде демократов получил сенатор Джордж Макговерн, которому, однако, так и не удалось обыграть Никсона. Но несмотря на предопределенность победы республиканцев комитет по переизбранию президента развернул бурную деятельность, не последнюю роль в которой играли всевозможные грязные трюки. Одним из таких трюков стала неудачная попытка установить подслушивающую аппаратуру на телефоны в национальном комитете демократической партии в отеле «Уотергейт», акция, на которую первоначально общественность не обратила внимания, но которая в дальнейшем превратилась в национальную психодраму и завершилась отставкой президента Ричарда М. Никсона.

Сам президент был уверен, что Уотергейтский скандал был ловушкой, которую подстроили ему люди Эдварда. Хотя оснований для подобных утверждений не было, Кеннеди имел некоторое отношение к Уотергейту. Еще на ранней стадии скандала он получил анонимную информацию, что люди, совершившие взлом в штаб-квартиру демократов, причастны к убийству президента Кеннеди. Взбешенный связью Никсона с подобными людьми, Эдвард начал расследование. Он был первым сенатором, который организовал слушания по Уотергейту, но когда пришло время назначать председателя специальной комиссии, лидер демократов Майкл Мэнсфилд назначил председателем не его, а сенатора Сэма Эрвина[34]. При всем том Мэнсфилд утверждал, что Эдвард был бы идеальным председателем, но он не может назначить его, так как тот слишком уязвим.

И правда, Эдварду вновь стали напоминать случившееся на острове Чаппакуидикк. Его попрекали даже давней историей с экзаменом по испанскому языку. Во всех газетах обсуждалось поведение Джоан. Не только бульварная пресса, но и серьезные издания перепечатывали слухи о связях Кеннеди с женщинами.

Эти слухи убивали Джоан ничуть не хуже постоянного страха. После каждой публикации она спрашивала Эдварда, правда ли это, и в конце-концов он перестал отвечать на вопросы. Сама Джоан все чаще проводила свой отдых в одиночестве за границей. Ее видели на балах светского общества Европы. То она танцевала с князем Монако Ренье, то со знаменитым римским публицистом Джоржио Павоне, то с одним из богатейших итальянских финансистов и «самым завидным женихом Европы» Джованни Вольпи… Однажды к ней подошел репортер светской хроники и спросил:

— Где вы оставили мужа?

— О, он нянчится с детьми в Хайаннис-Порте, — простодушно ответила Джоан.

Жену любого другого политика пресса бы осудила, но Джоан всегда жалели. В конце концов, утверждали в газетах, пусть Эдвард и замечательный отец и дядя, он некудышный муж.

К осени 1973 года газеты усиленно обсуждали возможность раздельного проживания четы Кеннеди и даже возможность развода. Но неожиданное несчастье, случившееся с их старшим сыном Тедди-младшим, положило конец предположениям.

Все началось с того, что гувернантка двенадцатилетнего Тедди обнаружила на ноге мальчика какую-то странную опухоль. Тедди не видел в этом ничего необычного. Он любил играть в футбол, теннис, обожал ходить в походы, и потому то и дело бывал украшен синяками и ссадинами. Но Эдварду-старшему странный синяк не понравился и он поспешил вызвать к сыну врача. Доктор Филип Кэпер, которого сенатор вытащил со светского раута, первоначально тоже счел опухоль обыкновенным синяком, но когда через несколько дней синяк и не подумал исчезать, велел провести необходимые исследования.

К этому времени Кеннеди уже понял, что с ногой сына что-то неладно. Он срочно вызвал из Европы Джоан и вместе с нею взволнованно ожидал результатов анализов. На всякий случай в Вашингтон приехала Луэлла Хеннесси, которой было уже за семьдесят, но которая не могла отказать в помощи сыну своего любимца. Ото всюду съезжались многочисленные Кеннеди.

Результаты анализов убедили врачей, что у мальчика редкая форма рака. Их мнение было единодушным: необходимо как можно скорее ампутировать пораженную ногу.

Когда Эдвард и Джоан узнали о диагнозе и необходимом лечении, они были потрясены. Они не хотели, чтобы Тедди сразу узнал об ампутации, решив отложить объяснения до операции. Врачи согласились с этим и даже хотели взять неприятную миссию на себя, но сенатор ответил:

— Нет, это мой сын. Я сам скажу ему.

Для журналистов, удивленных большим количеством Кеннеди, слонявшихся вокруг Джорджтаунского госпиталя, не представляло труда выяснить причину сбора. Тогда пресс-секретарь Эдварда обратился к журналистам с просьбой не сообщать об ампутации до определенного срока.

— Мы не хотим, чтобы он узнал, что у него рак из газет или радио.