Клара и мистер Тиффани

— Но если будет разбиваться слишком много кусков, тогда я должна платить вам. Что это за работа такая?

Агнес Нортроп прочистила свое слабое горло и бросила осуждающий взгляд не на Вильгельмину, а на меня.

Две другие девушки, которых я наняла, появились в дверном проеме вместе — возможно, они больше понравятся ей — Мэри Маквикар, восемнадцати лет, рыжеволосая, вся в веснушках, исполненная радужных надежд, и Корнелия Арнот, несколькими годами старше, более спокойная, более серьезная, как будто отягощенная каким-то бременем. Корнелия осведомилась, будет ли место постоянным, и я подтвердила, хотя и не совсем была уверена в том, что произойдет после выставки. Обеих рекомендовал мой бывший преподаватель в школе при музее «Метрополитен».

Я уже подвергла их допросу точно таким же образом, как и Вильгельмину, предостерегая, что мистер Тиффани решительно настроен против работающих замужних женщин. Когда они поклялись, что всецело предпочитают работу любви, я провела их по помещению, заставленному столами-козлами, высокими табуретами, деревянными мольбертами для увеличенных рисунков и прозрачными стеклянными мольбертами для подбора стекла, по пути представила девушек шести опытным работницам отделения и тем трем, которых я наняла неделей раньше. Им было продемонстрировано, где хранятся инструменты — наборы акварельных красок, кисти, тушь, ручки, карандаши, маркеры, ножницы для медных трафаретов, ножницы для бумаги, ножницы о трех лезвиях, диски-стеклорезы, кусачки для стекла, напильники, щипчики с игольчатыми кончиками, небольшие молоточки и зубила.

Я представила Агнес как мисс Нортроп и объяснила, что она занята увеличением небольшого рисунка с птицами до полномасштабной акварели витража, именуемой картоном.

— Картон? Это как смешная картинка вашего Дядюшки Сэма в красных полосатых штанах и высоком цилиндре? — спросила Вильгельмина.

— Нет. Это слово намного более старого происхождения. Когда Микеланджело увеличивал рисунок для фрески до нужного размера, это называлось картоном.

Я разъяснила, что Агнес примет решение, где прочертить контурные линии, разграничивающие отдельные куски стекла, а личный подход мистера Тиффани заключался в том, чтобы линии эти по возможности соответствовали очертаниям форм рисунка.

— Хорошие птички, — похвалила Вильгельмина. — Это — длиннохвостые попугаи.

Меня позабавило, что девушка считала себя вправе высказывать критические замечания. Агнес метнула в меня еще один многозначительный взгляд, в котором без труда читалось: «А не много ли она себе позволяет?»

— Вон там Эдит Митчелл работает над готовым картоном, лежащим на двух листах, проложенных копировальной бумагой. Она прорисовывает все контурные линии заостренной гравировальной иглой для переноса рисунка на два листа под ним, чтобы получились очертания каждой отдельной формы, но без раскраски.

Я подняла уголок картона, дабы продемонстрировать скопированные линии.

— Да это настоящая головоломка, — покачала головой Мэри.

Я подвела их к другому картону на мольберте, предназначенному для их первого задания.

— Он называется «Кормление фламинго».

Вильгельмина захихикала:

— Кто нарисовал его?

— Сам мистер Тиффани. Это — для Всемирной выставки в честь Колумба в Чикаго, так что эта работа чрезвычайно важна для него.

— Что за глупости, — выпалила Вильгельмина. — Фламинго не едят корм из рук человека.

— Откуда ты знаешь? — усомнилась Мэри.

— Только посмотри на их клювы. Любому ясно, что они созданы для выуживания пищи из воды. Мы в «Ассоциации молодых христианок» рисовали птиц с книжки. Молодая женщина, которая протянула руку таким образом, не имеет представления о кормлении фламинго. И вы ожидаете, что я буду работать над чем-то неправильным?

Губы Агнес вытянулись в тонкую ниточку, как у недовольной школьной учительницы. Это таило в себе угрозу подпортить мою радость от обучения новичков, в чем, собственно, и заключалось ее намерение.

Мне нравилось, что Вильгельмина высказывает свое мнение, если только она не будет делать это слишком часто или слишком громко.

— Полагаю, художники называют это прихотью, — заметила я. — Это — видение мистера Тиффани. Фонтан и колонны создают атмосферу римской виллы.

— А это что еще за круг? — допытывалась Вильгельмина.

— Аквариум. Для него были специально изготовлены два куска стекла. Лицевой слой — бирюзово-зеленое стекло с рябью, а на подкладочном — оранжевая черта, изображающая золотую рыбку. Мы называем это плакированием. Иногда используем четыре или пять слоев, чтобы получить глубину и цвет, которые требуются нам. Только потерпи. Это будет великолепно.

Странное дело, но я ощутила потребность защитить мистера Тиффани, несмотря на то что при личной встрече подтрунивала над этим витражом.

— Вам мало павлинов? — съязвила я. — Вам в часовне нужны еще и фламинго? Вы что, снаряжаете Ноев ковчег? Как насчет пары страусов? Кенгуру? — Такое подкалывание время от времени шло ему на пользу. В царстве, где его слово — закон, никто больше не осмеливался на подобное.

Теперь я велела Мэри пронумеровать отдельные участки, слева направо.