Клара и тень

Густаво Онфретти переводил взгляд с одного полотна на другое. Они все еще были окрашены и не сняли костюмы. На Учениках из «Урока анатомии» были пуританские темные одежды с гофрированными воротниками, а на Синдиках – широкополые шляпы. На стуле в дальнем конце вагончика изгибала свое фантастическое желтоватое тело Кирстен, женщина-труп. Сам он сидел рядом с фигурами из «Вола», и на нем все еще была набедренная повязка цвета охры. Его окрашенное в землистые и желтоватые тона блестящее тело болело из-за долгих усилий на кресте, с которого его сняли меньше получаса назад. Отдел ухода за полотнами собрал все картины в вагончиках отдела искусства. Они наверняка хотели убедиться, что все в хорошем состоянии и не повреждены.

Состояние Онфретти было приемлемым, но удивленное лицо было как у воскресшего из мертвых.

Почему никто ничегоне знал о спецэффектах в его картине, если отдел искусства все давным-давно спланировал? Почему персонал по уходу за картинами не проинформировали о том, что «Христос» – интерактивный перфоманси что в определенный момент он «кончался», и земля содрогалась, и небо темнело?

Он вспоминал, как старательно ван Тисх все спланировал во время долгих недель работы в Эденбурге. «Потрясающее впечатление», – записал Онфретти в своем дневнике. Мгновение его мнимой «смерти» с криком и механическим содроганием «Туннеля» без конца выписывалось и прорабатывалось. Мэтр предупредил его, что очень важно, чтобы все произошло в точно назначенное время, и велел установить небольшой сигнальный огонек на противоположном конце «Туннеля», чтобы Онфретти знал, когда ему надо закричать. Однако предполагалось, что публика, работники по уходу за картинами и охранники будут оповещены и что «сотрясение» будет несущественным. По крайней мере так ему сказал ван Тисх.

Он недоумевал, почему Мэтр ему солгал.

Закончив работу над картиной, ван Тисх поцеловал его в щеку. «Я хочу, чтобы ты ощутил себя преданным мною», – тонко заметил он.

Теперь Онфретти думал, что, пожалуй, эта фраза была не просто остроумным замечанием.

21:31

Выходя из вагончика, Босх раздумывал.

Если Художник вывез картину из Амстердама, ничего уже не поделаешь. Ему бы пришлось ждать, пока полиция или группа захвата обнаружат местонахождение фургона, и молиться, чтобы они прибыли вовремя. Ну а если он решил уничтожить картину в Амстердаме?Он подумал о возможных подходящих местах и сразу откинул парки и общественные места. Гостиницы тоже не подходят, потому что фигуры еще окрашены и могут привлечь внимание. Тогда он подумал о помогавшем Художнику человеке из Фонда: мог он предоставить ему спокойное место, чтобы уничтожение прошло без помех? Если да, то он должен был предусмотреть, что вся амстердамская полиция сразу бросится искать картину. Значит, это место должно быть совершенно надежным.Просторное, заброшенное помещение…

И тут он вспомнил слова Никки, прозвучавшие несколько минут назад.

На последнем совещании ван Хоор предложил невезти эвакуированные картины в «Старое ателье», потому что там «закрыто и пусто», как сказал ему сам Стейн.

Закрыто и пусто.

Это один шанс из тысячи, и он был уверен, что ошибется, но нужно рискнуть. Послушаемся интуиции, правда, Хендри, дорогая?

Он увидел, что к нему идут охранники, и предположил, что это те самые, которых посылает ему Никки. Он побежал к ним, боясь поскользнуться на мокрых булыжниках мостовой. Снова лил сплошной дождь.

– А фургон? – спросил он у первого из них и узнал Яна Вуйтерса, с которым говорил в «Туннеле» перед тем, как все пошло прахом. То, что они все еще вместе, показалось ему хорошим знаком.

Фургон стоял на Музеумстраат. Они побежали к машине под потоками ливня. Люди с площади рассеялись, но еще оставались полицейские машины и автомобили «скорой помощи».

– Куда мы едем? – спросил Вуйтерс, залезая в фургон.

– В «Старое ателье».

Конечно, он мог ошибаться, но надо было рискнуть, надо было рискнуть.

Лицо той девушки. Вращающийся нож.

Рисковать было необходимо.

21:37

– Странное ощущение вызывает все это пространство без мебели и украшений, правда? В комнатах для гостей стоят топчаны, и они ничуть не лучше, да и не хуже комнаты Мэтра. Все выглядит даже скорее не монашеским, а пустым, заброшенным… Но этот запах краски придает всему другой оттенок: словно это что-то новое и им еще никто не пользовался, вы согласны?…

Стейн вел себя как гид, рассказывающий туристам о месте, где они находились. Он жестом велел Вуд следовать за ним. Они выбрали проход с левой стороны и погрузились в мир эха и сумерек.